Нет, это была не самая плохая жизнь, но душу Конана она ожесточила. Постоянно видя смерть, он стал равнодушен к ней, да и толпа, приветствующая его страстными и яростными криками, мало беспокоилась о том, останется он жить или умрет.
Когда белое покрывало зимы окутало Асгард, поединки гладиаторов прекратились. Большинство рабов было занято строительством хижин, чтобы заменить ими палатки; но Улдин продолжал учить Конана пользоваться и другим оружием, кроме кулаков, зубов и ножей; он научил юношу драться простой палкой твердого дерева шести локтей в длину и толщиной с собачью лапу. Конан видел такие палки у мужчин в его родной киммерийской деревне. Одновременно Конан учился владеть копьем. Правда, держал он его обеими руками, как дубину, но с завидным умением орудовал железным острием. Во время таких опасных занятий он и Улдин надевали защитные одежды, а в руках держали затупленное оружие.
После копья киммериец перешел к дротику, топору и затем к мечу. Когда Улдин впервые вложил меч в руки Конана, тот задумчиво повертел клинок. Это была простая металлическая полоса без острия, к которой была прикреплена гарда и обыкновенный деревянный эфес.
— Разве это меч, — пророкотал Конан. — Не такой, как те, что делал мой отец.
— Твой отец был кузнецом, так?
— Да. Он знал секрет стали. Он считал, что сталь — это дар богов. «Клинок из хорошей стали, — говорил он, — вот единственная вещь в мире, на которую может полагаться человек».
Улдин хохотнул.
— Истинная цена человека не в том, какую сталь он держит, а в нем самом.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Конан.
— Человек должен быть закален, а не сталь. Я знаю это, потому что закаляю мужчин. Пойдем! Встань в первую оборонительную позицию! Подними щит!
К весне, когда Тогрул снялся с места и двинулся в другую часть страны, молодой киммериец умел обращаться с основными видами оружия. Он настолько овладел этим искусством, что теперь уже не валился с ног каждую ночь на свое убогое ложе, весь покрытый ноющими синяками и кровоподтеками от ударов и толчков Улдина, как раньше.
Чтобы удовлетворить жажду к жестоким зрелищам, северяне изобрели массу жестоких способов лишать человека жизни. Иногда Конану приходилось драться, будучи связанным с противником цепью. Разделенные только на ее длину, смертники были вооружены короткими кинжалами.
Для разнообразия Тогрул и другие владельцы одевали своих гладиаторов как животных, наряжая их в шкуры или меха, в подражание зверям водружая на шлемах рога и прикрепляя железные когти к рукам и ногам.
Но не всегда противниками Конана были мужчины. Однажды Улдин сказал ему:
— Сегодня твой враг — гладиатор из Гипербореи.
— Что это за народ? — спросил Конан. Он как-то слышал, что Гиперборея — страна, лежащая к востоку от Асгарда. — Я видел одного из них, когда был рабом Колеса, но мы не разговаривали.
— Они высокие, поджарые, в большинстве своем светловолосые, — ответил Улдин. — Опасные враги, имеют дурную славу колдунов и ведьм.
На этот раз Конана и его противника выпустили на арену в набедренных повязках и сандалиях, с короткими мечами и небольшими круглыми щитами.
Конан был изумлен, когда увидел перед собой женщину. Она была стройной, длинноногой, почти с Конана ростом, который теперь, будучи взрослым, на голову превосходил даже высоких ваниров и асиров. Волосы женщины цвета лунного света были сплетены в толстую косу, груди обнажены. Хотя ее гибкое тело распространяло вокруг сладкий аромат, зеленые глаза были смертельно холодны. По тому, как она держала свое оружие, Конан понял, что она очень опытна в искусстве боя.
Прозвучал свисток, бой начался. Противники стали осторожно кружить, а затем ринулись друг на друга. Сталь звенела о сталь, слышался глухой звук ударов железа о дерево и кожу щитов, перекрывавший крики зрителей. Несмотря на силу жилистых рук женщины-воина, мускулатура Конана, развитая на Колесе и закаленная в боях, бесспорно выигрывала. Несмотря на все ее умение, скорость и коварство, Конан спокойно и уверенно отражал ее сталь.
Неожиданно сильный удар Конана выбил меч из рук женщины. Со скамеек наверху раздался вопль: «Дреп! Убей!» На мгновение женщина оставалась раскрытой. Она стояла неподвижно, как бы примирившись со смертью.
Конан колебался. Среди непреложных обычаев киммерийцев, усвоенных Конаном в детстве, был долг мужчин защищать женщин и детей своего племени. И хотя киммерийцы с готовностью нападали из засады и убивали мужчин враждебных племен, сознательно убить женщину, не причинившую зла, считалось неслыханной жестокостью.
Сомнение Конана длилось не более двух ударов сердца. За это время гиперборейская женщина отпрыгнула назад, схватила упавший меч и бросилась на Конана с удвоенной яростью. Ей удалось нанести ему глубокую рану на лбу, и кровь потекла в глаза Конана, застилая ему взор.
Наконец усталость ослабила атаки женщины. Орудуя поочередно мечом и щитом, Конан оттеснил ее назад, к стене арены. Мощным ударом плашмя он расколол ее щит и сделал резкий выпад. Кровь хлынула, окрашивая белое тело, женщина вскрикнула и неловко повалилась на грязный пол, прижимая руки к кровоточащей ране, будто желая остановить поток крови.
Конан отступил назад и посмотрел наверх. Тогрул поймал его взгляд и сделал резкое движение вниз рукой с одним выпрямленным пальцем. Когда Конан заколебался, его хозяин повторил недвусмысленный знак с большей энергией.
Молодой варвар склонился над упавшей, которая, казалось, потеряла сознание. Его меч поднялся вверх и резко опустился в рубящем ударе, с шумом рассекая воздух. Все еще не разгибаясь, он вонзил острие своего меча в землю, схватил светлую косу и поднял отрубленную голову на обозрение знати. Толпа пришла в исступление.
В тот момент, — говорил мне король, — я ненавидел себя. Я никогда не говорил об этом случае прежде, потому что этот поступок — один из немногих, которых я стыжусь. Правда, женщина была смертельно ранена, и то, что я сделал, было, возможно, более милосердно, чем оставить ее медленно умирать, но все-таки это было подло и гнусно для киммерийца. Потом я вспомнил, что это Тогрул заставил меня сделать это. Вся моя ненависть обратилась на него. Я поклялся, что однажды отомщу ему за мой позор.
Рубец от раны над бровью, оставленный мечом гиперборейцев, был только одним из многих, которыми покрылось лицо и тело Конана в течение того лета. Юноша сделался отменно энергичным и напористым бойцом. Его сила стала совершенной, а смелость — безграничной, но ему недоставало умения, и Тогрула очень беспокоило, что Конан незнаком с тонкостями воинского искусства. Он опасался, что его юный чемпион выйдет против бойца, равного по силе, но превосходящего в умении; в таком бою Конан может быть покалечен или убит, и в любом случае ему больше не будет никакой цены как гладиатору.
Поэтому, когда леса надели красные и золотые уборы осени, Тогрул со своим лагерем отправился далеко на восток, через холодные равнины Гипербореи, в город Валамо — самый отдаленный уголок страны. Там жил человек, которому не было равных в мастерстве владения оружием, и у него Тогрул намеревался обучить киммерийца. Там же Тогрул надеялся купить будущих гладиаторов, поскольку смерть унесла почти половину его бойцов.
Хорошо охраняемый караван был в пути два месяца. На каждой стоянке сначала асиры, а затем гиперборейцы приходили глазеть на тогруловского раба-чемпиона, ставшего знаменитым своими подвигами и невероятной силой. В таких случаях Тогрул — мастер устраивать зрелища — раздевал юношу и демонстрировал его обнаженным на вращающейся платформе, к которой раб прикреплялся четырьмя железными цепями. Северяне и их жены охотно отдавали медные деньги за возможность поглазеть на величественное телосложение Конана.