Штабс-капитан, остолбеневший от вида обезумевшей толпы, разметавшей первую линию оцепления и несущейся прямо на него, успел, тем не менее, сделать шаг в сторону и, подняв руку, скомандовать: «По бунтовщикам! Пачками! Пли!»
– Знаете, Дмитрий Федорович, – пытался шутить Зубатов, одновременно стряхивая с себя стекольное крошево и перезаряжая револьвер, – я все чаще думаю о смене профессии на более спокойную и безопасную. Например, на укротителя крокодилов… Как вы думаете, у меня есть шанс приручить это пресмыкающееся?
– Обещаю на собственные средства приобрести и подарить вам пару рептилий, – поддержал шутку генерал Трепов, старательно перематывая оторванным рукавом рубашки окровавленную руку, – первым делом займусь, как только выберемся отсюда… Впрочем, их, наверно, можно и самому наловить на рыбалке. Точнее на крокодиловке… Надо бы только помощников с собой взять, одному с ними не справиться, уж очень изворотливые… Ратко, Спиридович! Пойдете со мной ловить крокодилов для Сергея Васильевича?
– А чем мы сейчас занимаемся? – высунулся из-за поваленного шкафа весь белый от осыпавшейся штукатурки Ратко.
– А сейчас они нас ловят, – не остался в долгу Спиридович.
– Ну слава богу, живы! – удовлетворенно прошептал Трепов. – Значит, еще повоюем.
Крепкая купеческая усадьба на северной окраине Петербурга в живописной Кушелевке, используемая лейб-жандармерией как секретная оперативная явка, была атакована сразу со всех сторон, как только руководство лейб-жандармерии собралось вместе. Это значит – за ними следили, причем долго, тщательно и очень профессионально: у мастеров политического сыска ни разу не возникло никаких подозрений. Оставшийся у входа конвой погиб практически моментально. Не повезло и жандарму, дежурившему в прихожей. После того как он, отстреливаясь, захлопнул тяжелую дубовую дверь перед самым носом нападавших, прогремел первый взрыв, сорвавший обе створки с петель и швырнувший их на унтера.
Вторая бомба взорвалась под окном, обдав защитников градом стеклянных осколков. Третью нападавшие попытались закинуть внутрь, но она застряла в ажурной решетке, покорежила и сорвала ее, обрушившись на стол, стоящий прямо у окна. Трепов, успев инстинктивно пригнуться, оставил на столешнице левую руку, за что и поплатился, выбыв из строя на следующие несколько минут. Дружный залп из всех стволов несколько охладил пыл нападавших, попытавшихся влезть через двери и оконный проем, проредил их ряды, но не заставил отказаться от первоначальных планов, о чем свидетельствовал постоянный скрип снега, тихие голоса и еле слышный лязг оружия. Самое страшное, что атакующие ничего не требовали, не угрожали и даже не ругались. Если исключить выстрелы и взрывы, все происходило в абсолютной зловещей тишине, говорящей о том, что никого тут в плен брать не собираются.
– Поручик! Чердак! – свистящим шепотом скомандовал Трепов, и Ратко кошкой метнулся к лестнице.
– Какие, кроме дрессировки рептилий, будут мысли, Сергей Васильевич? – обратился генерал уже к Зубатову.
– Если у них осталась хотя бы одна бомба, следующая атака будет для нас последней – это раз, – флегматично отозвался сыщик, – у них в нашей службе есть свой человек – это два. Очень пить хочется – это три. Скорее всего, это иностранцы – четыре.
– Сергей Васильевич, – живо откликнулся Спиридович, – а можно поподробнее про «четыре»?
– Обязательно, поручик. Давайте сначала выясним, почему так тихо на чердаке?
– Василий Васильевич! – чуть повысил голос Зубатов. – Вы что там замолчали? Команды спать никто не давал…