– Простите за вторжение, – на прекрасном немецком, с лёгким акцентом произнес незнакомец, насмешливо оглядев помятого и замызганного Гучкова, – я без предварительного доклада ввиду срочного дела. Когда бы я мог увидеть господина Вюртсшафтпруфера?
– Да-да, конечно, – автоматически кивнул Гучков, мучительно соображая, как в таких случаях полагается себя вести, – а как Вас представить?
– О! Не утруждайтесь, махнул тростью гость, усаживаясь в кресло. – Просто доложите, что прибыл гонец со срочным сообщением от Фалька… А Вы, судя по акценту, тоже не здешний? Польша? Соратник пана Пилсудского? Угадал?
– Господи, какая встреча! – раздался неожиданно над ухом Гучкова торжествующий голос Герарди, – Князь Оболенский, флигель-адъютант Его Величества собственной персоной! Вот уж никак не ожидал Вас здесь увидеть!
Оболенский вскочил, как будто внутри его разжалась пружина, лицо моментально стало пунцовым, а пальцы, сжимающие набалдашник трости, побелели от напряжения.
– Спокойно, господин капитан, спокойно, – уже другим, металлическим тоном прозвучали слова жандарма, мягким, приставным шагом перемещающегося ближе к князю и держащего на уровне пояса крошечный браунинг. – Зачем нам здесь, в таком тихом месте, скандал? Ну так, что хотел поведать господину Вюртсшафтпруферу герр Фальк?
– Господа, Вы меня неправильно поняли, – натужно улыбнулся Оболенский, на лбу у него моментально выступила испарина, – это была шутка. Я со специальной миссией Его Величества отправлен в Данию к полковнику Мадсену.
– Ну да, ну да, – охотно согласился Герарди, – а в Потсдам заехал, спросить, как быстрее добраться до Копенгагена…
– Вы мне не тыкайте, господин жандарм! – с вызовом бросил Оболенский, – вы мне не ровня!
– Да где уж нам, – ухмыльнулся поручик. – О! А вот и корнет возвращается! Сейчас с Вами будет беседовать тот, чей титул вполне сопоставим с Вашим… Надеюсь, что….
Это было последнее, что успел сказать Герарди. Воспользовавшись тем, что он перевел взгляд на окно и на мгновение потерял бдительность, Оболенский нанес поручику молниеносный удар тростью в солнечное сплетение, а вторым движением швырнул ее в Гучкова. Спрятавшись под стол от летящего предмета, Александр услышал грохот распахивающейся настежь двери.
– Корнет! Задержать! – сдавленный хрип Герарди перекрыл звуки сухих, как треск ломающихся деревьев, выстрелов…
– Князь, Вы меня разочаровали…
Щетинин виновато развёл руками.
– Всё произошло слишком быстро! Сначала грохот дверей, потом он мчится прямо на меня, и через мгновение я сам уже лечу кувырком и слышу ваш голос “Стрелять!”… Ну и высадил всю обойму в белый свет, как в копеечку, не успев даже приземлиться…
– Задержать, корнет, – раздраженно поправил Герарди, – я просил его задержать!
– Простите, Борис Андреич, – вмешался Гучков, – но Ваш хрип после удара можно было понять как угодно. Я лично разобрал только “…ать!”
Герарди обреченно махнул рукой.
– Что будем делать?
– А не кажется ли Вам, господа, что главное мы уже сделали, – предложил свой вариант произошедшего Кошко, – подтвердили, что заговор существует, нашли штаб-квартиру заговорщиков, встретили и опознали одного из них, и узнали нечто важное – в комплот вовлечены весьма влиятельные персоны, стоящие у престола – Оболенский один из них, и главное – Фальк находится не в Германии, а в России. И кто это – можно только догадываться. Ни одной ниточки к нему у нас нет…
– Да, – задумчиво произнес Герарди, – как песок, сквозь пальцы… Кстати, князь, при вас смотритель, не упоминал, случайно, фамилию Вюртсшафтпруфер?
– Боюсь, Борис Андреевич, что это не фамилия, а должность. По-русски – просто ревизор…
– Тупик…
Когда поезд Берлин-Санкт-Петербург подкатил к государственной границе, разведчики, скинувшие напряжение последних дней, позволили себе расслабиться, тем более роскошный салон первого класса вполне к этому располагал[4]. Особенно, когда чай с коньяком понемногу превращается в коньяк с чаем….
– Когда мы стояли лагерем под Ледисмитом, – рассказывал Гучков заплетающимся языком, так как лимит выпитого превысил отметку “Вам на сегодня хватит!”, - местные жители приносили в дар духам на алтарь, расположенный недалеко от нашей части, разные вещи. В основном – еду. Почти каждый день…
4
Комфорт поездов а начале ХХ века был класса-люкс: “Когда освоишься у себя в купе, можно осмотреться в четырех вагонах, которые на время путешествия превращаются в летучий отель. Перед купе проходит коридор, стены которого украшены зеркалами, а пол покрыт мягкими коврами, и, идя по нему вдоль больших окон, попадаешь в салон. Невозможно поверить, что вагон может содержать в себе такое роскошное помещение! Кресло за креслом следуют с обеих сторон, на заднем плане видно элегантное канапе, две люстры свисают с потолка, а в буфете кипит самовар к чаю.”