Генерал кивнул, взял в руки конверт, вслух прочитал:
– Командиру 1-ой гвардейской пехотной дивизии генерал-лейтенанту Бобрикову, лично в руки. Вскрыть в случае покушения на мою персону, неожиданной болезни, а равно моего безвестного отсутствия, или другой причины, из-за которой я буду объявлен недееспособным…
Генерал вскинул глаза на полковника.
– И когда сия бумага была составлена?
– Не могу знать. Имею поручение только доставить лично в руки и всемерно содействовать Вам в выполнении полученного приказа.
– Ну что ж, тогда почитаем приказ, – генерал вскрыл сургучные печати. – Та-а-ак, тут говорится про запрет на участие гвардии в подавлении возможных беспорядков… Не поддаваться на провокации… В случае угрозы жизни и здоровью солдат и офицеров – вывести дивизию из города… Та-а-а-к, вы понимаете, что это, полковник?
– Вас что-то смущает?
– Меня смущает подпись под приказом – это не почерк Его Величества.
– Вам прекрасно известно, что после двух покушений, а особо после контузии, моторика рук государя еще не восстановилась!
– А может быть дело не в этом? Может эта подпись, как и письмо – подделка? Или еще хуже – человек, писавший его, не в себе? После решения отказаться от Царства Польского – именно это и приходит в голову! Вывести гвардию – значит оставить город без защиты! Это и есть провокация, господин Юденич!
– Что Вы намерены делать, Георгий Иванович?
– Я намерен выполнять свой долг. Кстати, кто ещё получил такие же письма?
– Командиры всех полков, шефом коих является государь, генерал Скарятин, командир расквартированной в столице 37й пехотной дивизии и флотские экипажи Кронштадта…
– Ну ничего, это мы поправим, – криво усмехнулся Бобриков. – Дежурный! Арестовать полковника, как провокатора! Передать нарочными в полки – переловить его подельников, доставивших аналогичные письма, привезти в штаб – я сам с ними побеседую.
– Зря Вы так, Георгий Иванович – вздохнул Юденич, – стреляться ведь потом придётся…
– Что? Молчать! Да я вас в Сибирь! На каторгу!.. Ишь, распустились, вояки потешные! Конвой!…
Императорский поезд был остановлен “в связи с непредвиденной аварией железнодорожного полотна” почти на самой границе и теперь местные путевые рабочие споро цепляли к нему маневровый паровозик, явно намереваясь перетащить его в какой-нибудь тупичок.
“Ну, Вилли! Ну волкодав! – улыбался про себя император, наблюдая, как по перрону прусского городка Бромберг прохаживаются преисполненные важности полицейские Второго Рейха. – Интересно, это твой собственный план, или его написали за тебя в Туманном Альбионе? И ты подумал, что старый подпольщик будет ждать, когда ты решишь его судьбу? Какая наивность!”
– Иван Дмитриевич, – произнес монарх, – пришла пора задействовать ваш волшебный театральный саквояж и переходить к особому плану, о котором я Вас предупреждал. Соберите, пожалуйста, доверенных лиц в салоне. Приступаем.
Когда маневровая “кукушка” замерла на стрелке, отъехав от перрона с охраной на положенную версту, а помощник машиниста отчаянно зевая и лениво переругиваясь со стрелочником, занялся семафором, из крайнего вагона неторопливо вышли и степенно направились к городским строениям два монаха-бенедиктинца, кутаясь в длинные рясы и прикрывая лица от зимнего ветра своими чёрными капюшонами. “Проклятые миссионеры-католики! Шляются тут, будто им мёдом намазано, – неприязненно подумал правоверный лютеранин машинист, выглядывая из своего паровозного окошка, – нашли, кого в веру обращать – законченных схизматиков…” – и сплюнув вслед ненавистным папистам, занялся своими фырчащими и дышащими паром, механизмами.
Коменданта Кронштадта адмирала Макарова, разбудил настойчивый стук в дверь, гулко раздававшийся в спящем доме в это раннее зимнее утро.
– От генерала Максимова, – коротко отрекомендовался посыльный и, козырнув, вручил именной конверт с лежавшим в нем пакетом, с солидной сургучной печатью и монограммой, право на которую имел всего один человек в империи.
– Вот что, голубчик, – коротко проинструктировал адъютанта Макаров, ознакомившись с посланием, – сообщи кому следует, что с сегодняшнего дня охрану внешнего периметра Кронштадта несет и пропускной режим в город обеспечивает бригада Евгения Яковлевича, ему надлежит передать все пулеметы кораблей, стоящих на зимней стоянке и на ремонте. Командирам экипажей – вскрыть пакет с литерой “Р” и действовать по вложенной инструкции. На “Ермаке” – грузить уголь, разводить пары. По готовности – выходим… Интересно, как там у Иессена?