Вторая бомба взорвалась под окном, обдав защитников градом стеклянных осколков. Третью нападавшие попытались закинуть внутрь, но она застряла в ажурной решётке, покорёжила и сорвала её, обрушившись на стол, стоящий прямо у окна. Трепов, успев инстинктивно пригнуться, оставил на столешнице левую руку, за что и поплатился, выбыв из строя на следующие несколько минут. Дружный залп из всех стволов несколько охладил пыл нападавших, попытавшихся влезть через двери и оконный проём, проредил их ряды, но не заставил отказаться от первоначальных планов, о чем свидетельствовал постоянный скрип снега, тихие голоса и еле слышный лязг оружия. Самое страшное, что атакующие ничего не требовали, не угрожали и даже не ругались. Если исключить выстрелы и взрывы, всё происходило в абсолютной зловещей тишине, говорящей о том, что никого тут в плен брать не собираются.
– Поручик! Чердак! – свистящим шёпотом скомандовал Трепов и Ратко кошкой метнулся к лестнице.
– Какие, кроме дрессировки рептилий, будут мысли, Сергей Васильевич? – обратился генерал уже к Зубатову.
– Если у них осталась хотя бы одна бомба, следующая атака будет для нас последней – это раз, – флегматично отозвался сыщик, – у них в нашей службе есть свой человек – это два. Очень пить хочется – это три. Скорее всего, это иностранцы – четыре.
– Сергей Васильевич, – живо откликнулся Спиридович, – а можно поподробнее про “четыре”?
– Обязательно, поручик. Давайте сначала выясним, почему так тихо на чердаке?
– Василий Васильевич! – чуть повысил голос Зубатов, – Вы что там замолчали? Команды спать никто не давал…
Будто отвечая на его вопрос, крышка чердака открылась и оттуда с грохотом скатился Ратко с выпученными глазами и диким воплем: “Все из дома!”. Автоматически рванувшие к окнам жандармы были встречены беглым огнём, пули защёлкали по наличникам, противно завизжали, врезаясь в остатки витых решеток, заставили отпрянуть и спрятаться за массивную мебель.
– Бомба… здоровая… просунули в слуховое окно, – просипел поручик, пытаясь восстановить дыхание… – Бикфордов шнур… изнутри не достать… сейчас догорит и каюк….
– Куда? К черному входу?
– Там нас тоже ждут!
– Давайте тогда разом попробуем! Может хоть кто-то уцелеет!
– Поручик, отставить! – лязгнула команда Трепова, – все ко мне! Быстро! Помогите сдвинуть стол!…
Обитатели многочисленных игорных заведений этого спокойного дачного местечка стали свидетелями неожиданных для этих мест военных действий – частая дробь пистолетных выстрелов и буханье взрывов на перекрестке Спасской и Косой буквально разорвали привычную сонную тишину зимнего вечера, выгнав немногочисленных зевак на свежий воздух. Затем бухнуло уже основательно и крыша красивого изящного особняка напротив Беклешева сада подпрыгнула, как живая, переломилась посередине и рухнула вниз, продавив перекрытия и превратив совсем недавно крепкое здание в груду развалин с сиротливо торчащей трубой, окруженной облупленными стенами с безжизненными глазницами окон, недоуменно глядящими в ночь.
Когда Бологое было уже видно по частым столбам дыма над печными трубами, на длинном пологом повороте поезд как будто ткнулся в невидимую стену, громыхнул сцепками, дернулся вбок, видно, пытаясь объехать внезапное препятствие, заскрежетал всеми своими железками, и медленно, нехотя начал заваливаться на бок. Срыв своим зеленым телом солидные придорожные сугробы, состав застыл, свернутый вокруг своей оси, как лента Мёбиуса, в центре которой неестественно скособочился фельдъегерский вагон, перевозивший отчёт ревизоров.
Нечволодов очнулся от энергичных частых шлепков по щекам. Бравый хорунжий, начальник приставленной к нему охраны, с которым они уже успели подружиться за эту недолгую дорогу, настойчиво приводил его в чувство.
– Александр Дмитриевич! Александр Дмитриевич! – энергично тряс его казак, – ну же! Уходить надоть!
– А? Что? Доложить о потерях! – на автомате прохрипел капитан, старательно тараща глаза, чтобы картинка не двоилась.
– Крушение… Полагаю, что подстроенное…У нас двое раненых, один погибший… Сейчас, наверно, уже больше… – скороговоркой отвечал хорунжий, оставив в покое щёки Нечволодова и торопливо набивая барабан револьвера. – Потом появились эти… Со стороны Москвы, искали вас и ваши бумаги. Знали, где вы едете, начали палить по окнам… Ну мы им в ответ троих побили, двое ушли… Мы вас вытащили да к деревне поволокли, а они возвернулись с подмогой… Идти Вам надо к станции, пока мы тут отбиваемся, сможете?