И вот теперь фарелльцы оказались первыми.
«Посреди бела дня!» — мысленно возмущался Хельмут, услышав сигнал тревоги. Хотя лучше так, чем ночью, конечно… Он не успел надеть кольчугу — только поддоспешник, зато схватил меч, хотя понимал, что от него как от мечника пользы немного.
Возможно, фарелльцы смогли как-то узнать, что к границе подошла не вся драффарийская армия, и понадеялись взять внезапностью и числом… Ну или просто решили попытать счастья и отогнать противника на юг, чтобы вернуть себе контроль над северными территориями… Теперь это всё мыслилось неважным, да и не было никакого толку в обдумывании причин. Сейчас главное — защитить лагерь, прогнать врага прочь и не позволить ему устроить крупную диверсию, пожар или что-то ещё в этом духе.
— Ни в коем случае не пускайте их в глубь лагеря! — бросил на ходу Генрих.
Это был последний раз, когда Хельмут видел его перед битвой. Из доспехов на нём был лишь горжет, закрывающий шею и верхнюю часть груди, наручи и защита ног от бёдер до колен. Да и вообще, мало кто успел тогда облачиться в латы полностью. На это уходило довольно много времени, за которое фарелльцы могли сжечь половину лагеря и перерезать половину войска.
Когда Генрих обнаружил Хельмута, то уже тише, но по-прежнему достаточно звучно сказал:
— Прихвати лук, попробуй обойти их с тыла… Ты знаешь, что делать. — И он хлопнул Хельмута по плечу.
Тот лишь пожал плечами, набросил на спину набитый стрелами колчан и покрепче сжал в кулаке свой любимый лук — тисовый, очень длинный, из цельного куска дерева, служивший ему верой и правдой уже несколько лет.
Хельмут, собрав своих людей, кинулся к окраине лагеря, где уже шёл бой. Слышались крики и лязг оружия, и ни одна сторона пока не отступала — драффарийские воины хорошо держали оборону, но и фарелльские тоже были не промах. Возможно, будь у рыцарей больше времени на сборы, то они сейчас, словно огромный камень, мощным ударом проломили бы вражеский строй… Конница, длинные копья и мечи, крепкие латы резко поменяли бы расклад битвы. Но теперь это провернуть не удастся. Оставалось лишь благодарить Бога, что и среди фарелльцев не было тяжеловооружённых кавалеристов — иначе им бы не удалось незаметно подкрасться к лагерю и ударить внезапно, ведь латы бы громыхали, кони ржали, а сохранить тайну своего появления для врага в тот момент было явно важнее всего.
Хельмут ругался и проклинал фарелльцев последними словами, видя, как они напирают, рассредоточиваясь в полукруг, видимо, пытаясь взять лагерь в кольцо. Но пока это кольцо было разомкнуто, и если хорошенько расплавить один из его краёв, то оно не сомкнётся ни за что.
Его отряду удалось пробраться в тыл без потерь и почти без затруднений: лишь раз несколько человек из вражеского отряда, заметив сбоку какое-то шевеление между деревцами, бросились туда с мечами наперевес. Одного Хельмут исподтишка оглушил прямо луком — некогда было извлекать меч из ножен, а лук по-прежнему оставался в его руках, и отбиваться им оказалось вполне удобно. Другого же уложил один из людей барона Штольца: не успел фареллец подскочить достаточно близко, как был тут же убит верным ударом меча. Острейшая сталь пронзила шею, и кровь брызнула алым фонтаном, оросив кольчугу воина и серую траву под его ногами.
Хельмут одобрительно кивнул рыцарю, и отряд направился дальше без помех.
Им удалось затаиться за можжевеловыми кустами, и Хельмут велел начать обстрел. Поначалу в спины врагов летело по одной-две стрелы за залп, чтобы те не сразу поняли, что происходит. Но постепенно стаи стрел, взлетавшие в воздух, становились всё гуще. Натягивая тетиву и отпуская стрелу в недолгий, стремительный полёт, Хельмут понимал, насколько соскучился из стрельбе из лука. Да, стрелять по мишеням в лагере, тренируя свою меткость и проверяя силу рук и спины, тоже было приятно, но сейчас, в битве… Осознавать, что пускаешь стрелы не просто так, что помогаешь защищать свой лагерь, своих людей, своих командующих…
Отсюда, из можжевеловых зарослей, было плохо видно, попадают ли стрелы в цель, но Хельмут инстинктивно ощущал, когда мажет, а когда его стрела летит точно во вражескую спину.
Он в очередной раз натянул тетиву — верхние фаланги пальцев уже болели, несмотря на то, что были затянуты в кожаные перчатки. Стрела сорвалась и потелета; Хельмут тут же достал из колчана следующую, наложил, натянул, прицелился, выстрелил… Все эти действия он умел выполнять едва ли не лучше, чем элементарно ходить, поднимать руку и пожимать плечами. Он начал учиться стрелять из лука в пять лет и с тех пор не прекращал усиленных упражнений, с годами всё острее оттачивая свой навык.