— Вы говорите прямо как мой муж, — закатила глаза она.
— Так, может, вашему мужу лучше знать, как поступать? — парировал Джойс.
Виктория взглянула на него уничижительно.
— Мой муж даже не потрудился приехать сюда со мной, — вздохнула она, поправляя смоляную косу, перевитую зелёной лентой. — Но он… он не хочет с вами ссориться и воевать, как и все мы.
— Мы — это вы и ваш сын? — уточнил лорд Коллинз.
— Мы — это весь Бьёльн, — вскинула голову леди Виктория.
Лорд Джеймс задумался, сжав подлокотники трона. Он тогда был весьма вспыльчив, но ему повезло: рядом с ним сидела его жена, умная и добрая леди Лилиан, которой, впрочем, силы характера тоже было не занимать. После Генрих не раз убеждался в том, что именно Лилиан постоянно отговаривала мужа от поспешных решений, необдуманных поступков и неправильных выводов, к которым он приходил в том числе и благодаря советам Джойса.
— Милорд, — мягко сказала леди Лилиан. Она осторожно коснулась пальцев мужа и посмотрела на него пронзительно и тепло. — Земли барона Краусе давно уже принадлежат Бьёльну, нам нет смысла претендовать на них.
— Это дело принципа, миледи, — буркнул лорд Джеймс, бросив на неё резкий взгляд. — Кем меня посчитают мои вассалы, если я сдамся?
— Мы не воюем, вам не придётся сдаваться, — подала голос леди Виктория. — Мы заключим союз, поклянёмся соблюдать мир и помогать друг другу в случае опасности, будь то вторжения из других королевств или нападки Шингстена.
— Это прекрасное предложение! — воскликнула леди Лилиан, положив руку на живот, будто пытаясь успокоить взволновавшегося ребёнка. — Милорд, вам так не кажется? Я бы на вашем месте приняла его.
Лорд Джеймс снова замолчал, устремив свой взгляд в дальнюю стену зала — мимо леди Виктории и смущённого спором взрослых Генриха. Будто на этой стене он надеялся прочитать ответ.
— К тому же, — подала голос мама спустя пару минут глухой тишины, — мой сын уже вступил в возраст созревания. Ему пора становиться оруженосцем и постигать путь настоящего воина, а не мальчишки с игрушечным мечом. — Генрих понял, что настал момент, который решит его судьбу, и резко взглянул на неё, почувствовав, как обрывается сердце, но она не обратила внимания. — Вы могли бы взять его, милорд. Вместо тех земель, раз вам так угодно. — Звучало цинично, но Генрих обиды не почувствовал: если мама хочет, чтобы он стал своеобразным залогом мира, то пусть так и будет. В конце концов, это для его же блага. Родители не вечные, а он, когда вступит в наследные права, тоже должен будет разбираться с теми спорными территориями.
— Земли я бы взял навсегда, а ваш сын останется со мной лет на шесть, — усмехнулся лорд Джеймс, и Генрих заметил, что черты его лица чуть оттаяли, а во взгляде, наряду с суровостью, появилась на миг странная теплота. — И ведь я должен буду учить его сражаться и быть настоящим мужчиной, и мне не кажется, что это справедливая плата за земли…
— Он останется вашим союзником не на шесть лет, а на долгие годы, — отозвалась леди Виктория. — Вы обучите его тому, что знаете сами, ибо мой муж сделать этого не в состоянии. А потом Хайнц отплатит вам стократно, поверьте.
Генрих уверенно закивал, подтверждая её слова.
Они с мамой всё это обговорили ещё до отъезда из Айсбурга, заручившись согласием отца. Она пообещала, в первую очередь себе, что её сын станет оруженосцем лорда Джеймса, это не обсуждается. Она пообещала, что сделает всё возможное, чтобы её сын смог обучаться у лучшего фехтовальщика, богатого и сильного дворянина и одного из самых влиятельных людей Драффарии. Потому что отдавать наследника Бьёльна, будущего лорда и правителя в оруженосцы одному из их вассалов она не хотела.
И всё же сейчас, когда леди Виктория почти убедила лорда Джеймса пойти на её условия, Генрих почувствовал странное отторжение в глубине души. Захотелось уйти отсюда, из этого неуютного, холодного зала, из-под сурового взгляда правителя Нолда, захотелось вернуться домой, в Айсбург, и никогда его не покидать. Но мама, конечно, такого не допустит. Она приняла решение, и никто не посмеет ей воспротивиться. К тому же Генрих уже дал ей слово.
А оттого, что лорд Джеймс никак не хотел принимать предложение леди Виктории, он почувствовал колющую обиду. Чем он так ему не понравился? Он ведь не был слабым, хилым, болезненным, в свои двенадцать он почти догнал по росту маму — а она была довольно высокой женщиной! Он уже умел держать меч, отражать и наносить удары и стрелять из лука. Лорд Джеймс вскоре в этом убедится и тогда уж точно не пожалеет.