Тогда фарелльский рыцарь попытался ударить снизу, но его меч столкнулся с мечом Генриха. Некоторое время они кружили друг напротив друга, выбирая, куда бы ударить и как защититься, изредка отбивая удары подбегающих пехотинцев, что пытались стянуть их из седла. В конце концов Генрих решился.
Он просчитал последовательность своих ударов и учёл, как противник будет защищаться, и всё сработало идеально. Сначала он якобы прицелился в голову, и этот удар был ожидаемо отбит, но потом резко опустил меч, рубанул противника в бок, по жёсткой чёрной бригантине, отчего враг пошатнулся, но в седле удержался. Впрочем, Генрих и не ставил себе целью выбить его из седла.
Он ударил повыше и задел лезвием незащищённую латами часть руки противника. Этот удар помешал фарелльцу поставить хороший блок, и последующий удар в плечо он уже никак не отразил.
Добить его не составило труда.
Генрих пришпорил коня, посылая его вперёд. Навстречу ему незнамо откуда выскочил ещё один вражеский всадник с мечом — он бы, может, и ударил, и удар его бы оказался смертельным… Но Генрих быстро сбросил стремя и спрыгнул с седла, держась при этом за луку, и меч, нацеленный в его голову или шею, прошёл слишком высоко, чтобы нанести вред. Когда опасность миновала и вражеский всадник оказался позади, Генрих оттолкнулся ногами о землю и вскочил обратно в седло.
Вокруг пылал настоящий ад, хотя ещё далеко не все ровные строи обеих армий смешались, превращая битву в резню и свалку. Ад заключался в другом — в невероятной противоестественности всего происходящего. Но остановить его было уже невозможно. Оставалось лишь прогнать противника прочь, и за этим, собственно, Генрих и привёл подкрепление для своей армии.
Краем глаза он успел оценить обстановку: если в тот момент, когда он с подкреплением только ворвался в бой, фарелльцы уверенно наступали, то теперь они начали потихоньку пятиться к северу. Численный перевес и ударная мощь засадного полка давали о себе знать.
Уже почти под конец сражения Генрих столкнулся с вражеским конным копейщиком. Так же, как и в начале, он попытался перерубить его копьё, но рыцарь орудовал им очень умело. Сначала он целился в ногу — Генрих знал эту тактику, когда ты бьёшь противника по ногам, нанося лёгкие, не смертельные, но всё же ощутимые раны, а когда тот выходит из строя от боли, добиваешь в какое-нибудь жизненно важное место. В основном такой ход работал в пешем бою, но и во время конного поединка мог оказаться очень действенным. Поэтому Генрих старался ловко и быстро уворачиваться, натягивая поводья. Конь волновался, норовил встать на дыбы, отчего хотелось спешиться, но Генрих сдерживал себя. И коня тоже.
Копейщик не подпускал близко к себе, постоянно целя Генриху в грудь — может, надеялся ударить чуть ниже горжета и пробить кольчугу? Но для этого ему стоило бы разогнаться, да и сил уйдёт немало… Хотя удара без разгона тоже следовало опасаться. Кольчуга, конечно, может спасти от смерти, но удар легко бы свалил с коня, а это тоже чревато если не смертью, то тяжёлыми ранениями и переломами.
Генрих попытался ударить противника по ноге, затем по плечу, но оба раза лезвие меча столкнулось со сталью лат. Фареллец уворачивался и сам предпринимал короткие атаки, но пока ни один из них не смог задеть другого.
Генрих выгадал пару мгновений, оглянулся — фарелльцев вокруг становилось всё меньше. Надо разделаться с этим выскочкой и вести своих людей в наступление, чтобы окончательно прогнать противника прочь.
Он поторопился, и это стало его ошибкой. Слава Богу, не смертельной… Но когда Генрих попытался ударить клинком по плечу, фареллец, ловко пригнувшись, сделал выпад копьём — и оно удачно вошло под наплечник, как-то так подцепив кольчужный рукав. Точнее, об этом Генрих потом догадался. Сейчас-то ему было плевать, как именно его ранили.
Он увидел окровавленный наконечник копья и — о, он был готов поклясться Господом! — полный злого торжества взгляд фарелльца. Казалось бы, что можно рассмотреть сквозь маленькие прорези забрала? Но Генрих видел этот блеск во вражеских глазах. И, несмотря на колющую огненную боль в плече, занёс меч.
Остаток боя продлился недолго. Расслабившийся противник не успел отразить удар клинка — лезвие опустилось на шлем, соскользнуло к плечу. Видимо, удар по голове выбил его из колеи. Генрих, привстав в стременах, прицелился и нанёс чёткий удар между шлемом и горжетом — в шею.