— Ты всех, с кем когда-либо ссорился, прощаешь так же? — усмехнулся Хельмут, проводя пальцами по его щеке и в который раз на мгновение задевая скулу.
— Нет, только тебя, — отозвался он с небывалой теплотой в голосе. — И ничего такого меня ни с кем доселе не связывало, так что…
— Как радостно это слышать. И ты даже не побрезговал?
Генрих поднял бровь в изумлении, и Хельмут звонко рассмеялся.
— Ну, помнишь, ты говорил про заразных шлюх и что я рискую…
— Ох… — Генрих закатил глаза. — Я, конечно, не лекарь, но исходя из того, что я видел… Думаю, ты вполне здоров. — Было не очень понятно, серьёзно он это или шутит. — Сегодня у нас совет, ты помнишь? — вдруг сообщил Генрих после короткой паузы. Опустил взгляд, обнаружил, что шнуровка на воротнике его рубашки порвана, и посмотрел на Хельмута с укором. Тот в долгу не остался.
— Конечно, помню, — парировал он и закатил глаза. — И это не то, что я ожидал услышать от тебя утром после такой… интересной ночи.
— Напомнил на случай, если ты от счастья всё позабыл и решил проваляться здесь со мной весь день, — пожал плечами Генрих. — Вообще я и сам не против, но… у нас тут всё-таки война. Долг зовёт.
Хельмут фыркнул и, будучи выпущенным из объятий, наконец привстал и сел на край лежанки. Свои камзол и плащ, смятые и сваленные в фиолетово-чёрную кучу, он обнаружил в изножье. Ботинки стояли рядом, и возле подошвы одного из них одиноко лежала блестящая застёжка для плаща. Шнуровка на штанах осталась развязанной, а ремень — расстёгнутым, и за это Хельмут был готов от всего сердца возблагодарить Господа, Генриха и Господа в лице Генриха, потому что иначе пряжка бы точно впилась в кожу до боли.
Хельмут сначала обулся, потом оделся — плащ на плечи накидывать не стал, свернул его и перекинул через локоть. Застёжку он бережно поднял, отряхнул и спрятал в карман камзола. Вся одежда измялась и пропиталась тысячей запахов прошедшей ночи, так что не помешает перед советом переодеться и найти одеколон.
— Мне пора, — вздохнул Хельмут. — Увидимся на совете.
— Пообещай не заигрывать со мной при всех, — рассмеялся Генрих. Он наклонился, чтобы зашнуровать немного пыльные чёрные ботинки, потом вдруг резко разогнулся, сжал плечи Хельмута и внимательно посмотрел ему в глаза. — В том числе и взглядом, да, — добавил он уже серьёзнее и оставил короткий поцелуй на его губах.
Хельмуту тут же захотелось большего, и он прижался к Генриху, притянул его к себе, обняв за шею, но тут же ощутил на губах его тёплый палец. Да, конечно, повторять вчерашнее прямо сейчас не очень разумно, но всё же… Что делать, если тело в таком случае отзывается быстрее, чем разум?
— Зайдёшь вечером, после совета, если хочешь, — улыбнулся Генрих.
— Если назначим штурм на завтра, то прямо перед битвой? — изогнул бровь Хельмут, всё ещё не выпуская его из объятий. Заметил на его шее бледно-красный след от поцелуя и довольно ухмыльнулся.
— Обещаю, что не буду драть тебя в зад всю ночь. — Генрих вдруг сделал лицо серьёзным, будто на самом деле хотел совершить нечто подобное, но раз битва, то тогда ладно, тогда его милость лорд Штейнберг дарует величайшее благоволение своему презренному слуге…
— Ловлю на слове, — кивнул Хельмут.
Он вышел из шатра и обнаружил, что снаружи уже совсем рассвело: солнце чуть пригревало, лёгкий ветерок разогнал тонкие, похожие на куски ваты облака, а неподалёку от лагеря, выступая из-под верхушек шатров и палаток, виднелись башни Лейта, захваченного врагом. Хельмут вздохнул. После прошлой ночи идти в бой ему совершенно не хотелось, но, услышав звон стали с тренировочной площадки, где упражнялись рыцари и солдаты, он тут же вспомнил тот азарт, что завлекал его и затуманивал мысли, вспомнил невероятной красоты брызги крови и ту лёгкость, которую ощущаешь всем телом и всей душой, когда твой остро заточенный меч пронзает чью-то мягкую плоть… Это опьяняло сильнее, чем вино или даже виски, и заставляло забыть о риске погибнуть самому.
Мимо прошёл крайне сосредоточенный лорд Джеймс; Хельмут заметил, что с каждым днём в его каштановых, отросших до плеч волосах и небольшой бородке виднелось всё больше седины, а во взгляде серо-голубых глаз всё явственнее светилась усталость. Оно и понятно: лорд Коллинз с Генрихом сейчас вдвоём командовали огромной армией, и на плечи властителя Нолда как более старшего и опытного ложилась большая часть ответственности.
Хельмут поклонился ему, на что лорд Джеймс ответил лёгким кивком и слабой улыбкой.
Барон Штольц уже почти дошёл до своего шатра, как вдруг увидел Вильхельма. Тот стремительными шагами вышел откуда-то из-за солдатских палаток, ведя под уздцы коня. Хельмута он не заметил — резко запрыгнул в седло, расправил серый плащ так, чтобы он покрывал круп жеребца, и взмахнул поводьями, направившись куда-то на восток, прочь из лагеря. Один.