А после в голову ударили воспоминания, раздумья о прошлом неспешно заполняли разум с каждым движением металлических суставов. Воспоминания о жизни до травмы уже поблекли и смазались, будто бы инстинктивно сознание затирало прошлое, оно уже не имело значение и могло только приносить тоску в сравнении с текущей жизнью. И закономерно при быстрой перемотки памяти пережитого ты рано или поздно дойдешь до самых тяжелых мгновений. Память о том дне и его последствиях была ясной, точной, яркой. Невольно от воспоминаний о боли и чувстве собственной беспомощности сводило лицевые мышцы, но физически она не чувствовала ничего. Ощущение было непривычным, за несколько лет она привыкла к невыносимой жгучей боли, что разгоралась по щелчку пальцев при упоминании или мысли о том дне. Но сейчас ее не было.
“Астрид… Я больше не чувствую этой боли…” — фраза пронеслась в голове, уходя куда-то во вне, в пустоту холодного космоса. Она слышала ее голос до этого, но каждый раз это вызывало приступ. Было сложно понять, что это, игра воображения или нечто больше. Ведь она знала, что ее сестра псионик, видела и прочувствовала на себе ее пробуждение. Она знала, что псионики могут залезть в чужой разум, слышала разговоры об этом. Но она даже не думала, что ее могут услышать.
Ответ последовал через несколько мгновений, застав врасплох. Голос, похожий на ее собственный, отчетливо и осмысленно раздался в голове. Тело бросило в жар, а сердце забилось куда активнее. Естественная первобытная реакция на непознанное — страх. А еще страшнее, что ты не можешь убежать, если это непознанное представляет опасность. Остается либо разобраться, либо смириться, в любом другом случае ты сможешь успокоиться, так заложено природой.
Она осушила пол бутылки воды за один подход, несколько раз глубоко вздохнула, закрыла глаза и, унимая дрожь в здоровой руке, попыталась сосредоточиться:
“Астрид… Это правда ты? Ты… Меня слышишь?”
Прошло немного времени, минут двадцать, может быть полчаса, прежде чем дверь в кабинет издала скрежечащий звук сервоприводов и характерный стук окончательного перехода в открытое положение. Сразу же в помещение рванул поток прохладного воздуха из коридора, нарушая атмосферу закрытого помещения с отдельно откалиброванной вентиляцией. Но девочка в кровати даже не обернулась, хотя за несколько лет уже выработала стойкий рефлекс обращать внимание на любое движение и звук в зоне видимости, это было важно для ее выживания. Сейчас были вещи важнее, ведь в ее голове бурлил диалог, первый полноценный разговор с человеком, что был ее ближе и дороже всего на свете.
— С тобой все в порядке?— сухой властный мужской голос развеял тишину и буквально вырвал Джеску из своеобразного транса.
Пустые глаза налились эмоциями, стали испуганными и удивленными, после чего мгновенно перевелись в сторону источника голоса. На стуле, где ранее располагались фрукты, вода, таблетки и записка, восседал мужчина в костюме. Немолодой со следами боевых подвигов на лице, худощавый черноволосый мужчина держал сигарету парой имплантированных пальцев и пристально смотрел на девочку почти безэмоциональным взглядом. Было не понятно, как долго он сидит и наблюдает, было не понятно, какие эмоции он испытывает и как относится к происходящему.
— А?! Герр Йозеф? Д-да… Нормально.
— Что за таблетки тебе дали? Ты как овощ лежала, но не спала.
— Да так, обезболивающие, витамины и противовоспалительные для постимплантационного периода. Я просто… Задумалась.
— Слишком глубоко задумалась. Нет. Не верю. Ты лежала так пятнадцать минут, после того как я пришел, и не замечала меня. Что с тобой? Мне важно это знать, ты ведь работаешь на меня. И если это может повлиять на твою работу…
— Нет, нет, не может. Это… Личное. Я вспоминала прошлое, как потеряла руку. Раньше я старалась не думать об этом, начинались боли. А сейчас боли не появляется. Вот я и… Увлеклась. Непривычно прокручивать прошлое и не страдать от этого.
— Вот оно что. Скажу тебе так, это иллюзия. Боль не пропала и не пропадет. Что я за свою жизнь уяснил, не бывает памяти без боли. Поверь, спустя время ты будешь жалеть, что не испытываешь физическую боль от своих воспоминаний, они будут делать больно иначе, со временем.
— Звучит как-то…
— Отвратительно, знаю. Но я не договорил. Это произойдет, если ты позволишь этому произойти. Если будешь сомневаться, корить себя, держать внутри себя обиду и ненависть. Как незакрытый чек или и недоведенная до конца сделка, на которую уже ушли деньги. Даже на маленькую сумму нельзя закрыть глаза, ведь именно из маленьких сумм складываются большие. А наша голова тоже своего рода банковский счет, понимаешь?— Йозеф запалил сигарету и сделал глубокий вдох едкого дыма, после чего пододвинул поближе каталку с металлическим подносом, который собирался использовать в качестве пепельницы.
— Честно? Не очень. Это звучит гнетуще.
— Звучит так как есть, в таких условиях мы живем. Но чтобы тебе было понятнее… Давай с простого. Ты так и не рассказала, как потеряла руку. Раньше ты не могла рассказать, но сейчас то тебя не вгонит в приступ, верно?
— Кхм… Да, не вгонит. Но я не уверена, что стоит рассказывать.
— Тебе есть что от меня скрывать?
— А как вы думаете? От чего маленькая девочка будет жить в вентиляции на станции и пытаться себя самостоятельно прокормить? Я ведь…
— Беглянка. Я сразу это понял. Иначе ты держалась бы среди шпаны из блока беженцев. Но прошло уже порядочно времени. Тебя не нашли. И такую как ты даже не пытались искать здесь, у нас. Думаю, сроки давности уже вышли. Можешь и рассказать.
— А зачем вам знать? Этого даже мои родители не знают. Для них я просто исчезла. А вы…
— Думаешь испугаюсь?— по помещению эхом раздался приглушенный низкий хохот,— У меня такие ублюдки работают, которые чего только в жизни не сделали и кому только не насолили. В этом и прелесть организации. Если ты ценен, хорошая организация и умный начальник поможет решить твою проблему. Не за просто так, разумеется. А я лично, считаю себя грамотным руководителем.
— А я ценная?
Лицом мужчины засияло хищной, немного пугающей, но искренней ухмылкой. Он не часто позволял себе подобное откровенное проявление эмоций, но сейчас он был расслаблен, будто бы выкроил перерыв из своего напряженного рабочего графика в 24 часа в цикл. Вопрос пришелся ему по нраву и заставил задуматься на несколько мгновений.
— У тебя есть потенциал.
Это был жест доверия, честный ответ на непростой для любого работодателя вопрос. Но для Джессики этого было мало. Ребенок, что еще теплился в глубинах ее души, сопротивлялся, она боялся этого человека, пускай без него жизнь была бы в разы сложнее. Отсутствие ответа — тоже ответ, который Йозеф смог принять, на этот раз. Он не стал давить и допрашивать, хотя умел и практиковал разные техники за свою карьеру. Но тем не менее он провел в палате еще около получаса, которое они провели в разговоре о нынешних и будущих делах. С рабочей второй рукой Йозеф мог дать девушке полноценную работу, нужно было лишь обсудить детали и условия, так как в способностях юной подопечной сомнения были минимальные.
***
Спустя месяц Джессика уже заведовала одним из тайников, тем самым, рядом с которым жила в вентиляции пару лет назад. Она хорошо знала уровень и местных обитателей, да и Гарр и Лейб приняли ее весьма неплохо, хоть и высказывали свое негодование на тему того, что над ними командовать поставили шестнадцатилетнюю девку. Да и начальник им не нужен был, точка была тихой. После того как окончательно заварили второй проход, инцидентов больше не возникало. До одно момента.