Семейство Диес, в отличие от нас, Тейтов, закоренелых представителей среднего класса, уже не первое поколение является представителями норвежской элиты. У отчима Кармелиты, Болдра Диеса, был самый крупный в скандинавских странах яхтенный бизнес, мать же Кармелиты, Тира Диес, на протяжении двух десятилетий являлась главой холдинга популярной в Европе компании дизайнерской мебели. Эти две крупные касатки в море с мелкой макрелью поженились, когда Тира уже была беременна от бывшего лучшего друга Болдра. Объяснение, почему давняя дружба двух здравомыслящих мужчин была оборвана, абсолютно банальное: друзья влюбились в одну девушку, один из них сделал ей ребёнка, но узнав о беременности возлюбленной пошёл на попятную, что позволило второму другу активизироваться на максимальном уровне. В итоге у Тиры и Болдра вышел счастливый брак. Болдр не только назвал рождённую Тирой девочку собственной дочерью и не просто дал ей свою фамилию, но и к её имени подошёл с особенным вниманием. Дед Болдра был испанцем, о чём красноречиво кричала его далеко не скандинавская фамилия, отсюда образовалось и имя и без того уже признанной родной Болдру по всем официальным параметрам дочери – Кармелита. Через четыре года после рождения Кармелиты у пары родился ещё один ребёнок – мальчик. На сей раз Болдр Диес не заморачивался над тем, чтобы напечатать у ребёнка на лбу его и без того очевидную принадлежность к его крови, поэтому назвал сына обычным именем, нечасто встречающимся на территории скандинавских стран – Беорегард.
В итоге семья Диес получилась красивая, колоритная и удачно сложенная. Богатые и счастливые – как из рекламы о психологическом здоровье современных ячеек общества. Но четыре года назад Болдр с Тирой неожиданно погибли во время шторма в проливе Скагеррак, возвращаясь из Северной Ютландии на собственной яхте. Шторм был неожиданным, возникшим буквально из ниоткуда как раз из-за тех климатических “неполадок”, которые в то время происходили с образованием Дилениума. Штормовое предупреждение было объявлено всего лишь за час до начала бури. Изначально планируя швартоваться в Фредрикстаде, Болдр с Тирой резко изменили курс на Гримстад, что было самым верным решением при их местонахождении, так как Гримстад на тот момент был ближайшим к ним портом, но до берега они так и не добрались.
Ни для кого не стало шоком, что весь свой бизнес и вообще всё своё состояние Болдр целиком завещал единственному сыну – о существовании завещания и его содержимом знала вся семья Диес. Кармелите Болдр оставил только свою прелестную дачу под Копенгагеном и парочку автомобилей – милые воспоминания из её счастливого детства. Беорегард же к тому времени уже сам был известной касаткой в океане макрели и в отцовском бизнесе совершенно не был заинтересован, и тем более не нуждался в нём, давно сколотив за границей и подняв до внушающих уважение высот собственный строительный бизнес. В итоге яхтенный бизнес отца Беорегард продал по баснословной по меркам того времени цене, благородно отчислил любимой сестре десять процентов с продажи и, сразу после похорон, неожиданно вместо Австрии, в которой до сих пор пропадал, отправился в Швейцарию. В которой до сих пор и пропадает.
Возможно это странно, но я ни разу за двенадцать лет брака Рэймонда и Кармелиты не встречалась с Беорегардом лицом к лицу. Это объясняется достаточно просто: у меня с этим человеком разные графики в разных часовых поясах. Так что знакомы мы с ним только по фотографиям, стоящим у моего брата и его сестры на каминной полке. На этих фотографиях Беорегард, как и Кармелита, высокий, хотя, конечно, он на голову выше сестры, с широкими плечами, загоревший, с густыми тёмно-каштановыми волосами и неожиданно серо-голубыми глазами – определённо точно поверх испанских корней отца проявились скандинавские гены матери. Этакий хмурый красавец, который красив уже только потому, что хмурый. Ни одной его улыбающейся фотографии, даже детской, я ни разу не видела. Может быть потому, что я не особенно-то и вникала в архивные фотоальбомы семейства Диес. Что поделаешь – во мне не живёт дух журналиста. Однако речь не обо мне, а о семье Рэймонда.
Теперь на те десять процентов, которые брат Кармелиты отчислил ей, семья моего брата живёт в завидном для постороннего глаза достатке, да и плюс к этому Рэймонд с Кармелитой сами неплохо зарабатывают на обороте художественных произведений и своих редких, но метких проектах. В общем, они не миллионеры, конечно, как Беорегард, который, подозреваю, уже давно покрупнее заезженного миллионера, но они точно являются представителями высшей классовой прослойки. В отличие от меня. На меня богатства брата Кармелиты и собственного брата не распространяются. Отчасти потому, что я сама не желаю этого распространения. Рэймонд периодически пытается насильно поддержать меня материально, но я слишком рано возомнила себя достаточно самодостаточной, чтобы брать деньги у родственников, тем более не в долг. Поэтому Рэймонд разработал универсальную тактику ведения подпольной войны с моим упрямством: он преподносит мне на Рождество, Новый год, Пасху и день моего рождения – то есть ровно четыре раза в год – исключительно денежные подарки, оставляя Кармелите наслаждаться ломанием мозга на тему: “Что же подарить той, которая не нуждается в подарках, которые весят больше пятисот грамм”. Всё дело в том, что блуждающим душам не нужно то, что они не смогут далеко унести.