Гостья сладко размяла плечи и протянула руку к Франу. На что парень лишь покачал головой.
- Уже пришла.
Темноволосая устало кивнула и направилась к лестнице - задерживаться в душном зале она не желала. По дороге обернулась к собравшимся.
- Осталось всего два дня. Надеюсь, теперь уж в подворотнях обойдется без происшествий.
Многие виновато затихли. Кто-то стыдливо отвел взгляд. Словно отчитывала она их, хотя голос был далек от строгости или недовольства. Так тушеваться перед малолетней девчонкой?
- И совесть имейте, пейте меньше - Мари вокруг вас юлой вертится...
Прокатился теплый смешок. Девушка у стойки смущенной отвела глаза и отрицательно замахала руками, словно показывала, что она в порядке. Кто-то одобрительно похлопал ее по плечу, от чего Мари еще сильней покраснела. Все это было похоже на вечер в кругу большой дружной семьи. Я никак не мог собрать все пазлы воедино - откуда такие противоречивые чувства при виде этих людей?
- Госпожа, Вы ведете себя, как капризный ребенок!
- Фран, за такие смешки можно и под ребра получить.
Светловолосый парень, довольно жмурясь, виновато согнулся и как-то беспомощно коснулся лбом ее затылка. Он от самого входа сопровождал ее, шаг в шаг следуя за маленькой темной тенью. Безоговорочно доверял. Все они без раздумий могли вверить в тонкие прозрачные руки свои жизни. Может быть, поэтому она позволяла себе поворачиваться к ним спиной?
Яркие глаза неожиданно метнулись по моему лицу. Заметила. Усмехнулась. Видимо, осталась довольна. Что-то коротко шепнула Франу и тут же исчезла. На втором этаже погасли последние тусклые лампы.
Люди стали потихоньку расходиться. Словно растворялись в воздухе. Довольные и умиротворенные, коротко прощались, обменивались рукопожатиями и скрывались в ночи. Дверь не закрывалась, оставляя свободный проход в густую тьму; из проема веяло холодом, а распахнутые окна создавали сквозняк. Зал редел, воздух то и дело колыхался от дуновений ночного потока. Женщины, которых здесь, к моему удивлению, оказалось немало, помогали Мари убирать со столов, а после тоже незаметно исчезали из виду, словно по щелчку пальцев растворяясь за порогом. Я перестал улавливать действительность, не успевая следить за шныряющими туда-сюда зверьми.
Глаза начали слипаться. Слишком много всего навалилось сегодня; у меня не осталось сил даже встать. Голова медленно склонялась все ближе к столу. Насколько же все это тяжело.
Тяжело ощущать тепло стен и живых душ. Когда раньше тебя окружал лишь туман и сырость. Трудно верить улыбкам, пусть и адресованным не тебе. Потому что всегда вслед видел лишь презрительный оскал. Чего добивалась девчонка? Склонить меня на свою сторону, ввести в семью? Я не смогу. Я никогда не смогу вот так вот поворачиваться к ним спиной. Никогда не смогу им доверять. Да и зачем ей все это? Я выстроил достаточно стен вокруг, покрыл их толстой коркой льда, окружил себя безразличием. Мне легче спрятаться в панцирь, чем поверить, что все слухи о зверях, - всего лишь лживый треп.
В памяти на фоне темноты внезапно вспыхнула теплая улыбка. И все-таки она меня бесит.
Завтра же уйду отсюда. Вернусь обратно в темные подворотни, умру от голода и пробирающего холода. Мне нет места среди них. Им нет даже крохотного уголка в моем сознании. Я их боюсь, я их не приму. Никогда. Решено.
Последнее, что я помню после встречи моего лба с гладкой поверхностью стола, - чей-то знакомый смешок и теплые руки на моей шее.
Пронзительно вывел трель соловей; его перекрыл далекий крик выпи. Из открытых окон доносился звон публичного квартала.
На пещеру обрушилась ночь.
***
Нет, правда. Открыть глаза на следующее утро стало неожиданностью. Проснуться в мягкой кровати под теплым одеялом - шоком. Сон исчез моментально, словно я провалился в пропасть и очнулся от удара; резко вскочил и огляделся по сторонам. Чувствовал я себя главным героем отчетов на скотобойне: в голове гудело, перед глазами плыло, живот нещадно крутило. Я не понимал, что со мной и где я.
Комната. Светлая, чистая. Настоящая. Мягкое одеяло, огромная подушка и плотная простыня, пахнущая порошком. В стекло бьются ветки яблони, пропуская через себя тонкий луч восходящего солнца. И запах дерева и легкой утренней свежести.
Я все еще в пещере, в спальне. Меня все еще не убили.
Все это радостно и забавно, конечно. Но пора валить.
Слегка пошатываясь, я старался как можно быстрей покинуть опасное место. Что бы ни произошло, в мою реальность это не вписывалось; таверна застыла в тишине, по моим ощущениям рядом никого не было. Все люди, оставшиеся вчера здесь, словно стерлись из жизни и моего окружения. Нужно делать ноги. Подсознательно отметил, что мне определенно трудно двигаться: я все время обо что-то путался и спотыкался. Но придать этому значение сейчас был не в состоянии.