Оставив тарелки в стороне, парень подсел ближе к этому несносному ребенку. Вот уже как пару минут она неотрывно смотрела в окно, будто пыталась что-то поймать взглядом. На губах застыла невесомая улыбка.
- Ничего масштабного. Встречусь с Тони, прошвырнусь по «выставкам», - холодная поверхность стакана прижалась к щеке, - у меня сегодня неважное настроение.
Неважное? А вот и не скажешь. Кажется, я совсем перестал в ней разбираться; я запутался.
- Угу, - Фран понимающе кивнул и тут же отошел в соседний зал.
- Вернитесь к обеду, пожалуйста.
Он протянул ей темно-серый плащ с вешалки, похожий на тот, что теперь достался мне. Привычное движение руки.
- Настаиваешь?
Отрицательно мотнул головой и покорно прикрыл глаза.
- Всего лишь скромно прошу.
Привстала на цыпочки, все равно не доставая до него: парню пришлось нагнуться. Снисходительно потрепала рукой по волосам. Улыбка. Другая; отличается от остальных чем-то невесомым и счастливым.
Остановилась в дверях.
- Постарайся, чтобы он, - кивнула в сторону меня, - не слишком часто попадался ей на глаза. Настроение у нее сегодня просто отвратное.
Одним движением накинула плащ. И исчезла в утреннем тумане.
Даже я почувствовал странный и пронзительный холодок, тут же пробежавшийся по спине. Комната резко опустела, тепло ушло, словно весь воздух выкачали. Что со мной не так?
Глава 4
Тишина нещадно давила на плечи. Где-то вдалеке начинал буднично позвякивать публичный квартал, выпуская редких работников по делам; в остальном яркие дома укутывались в сонливую усталость и выветривающийся запах сладких духов. С другой стороны вовсю галдел рынок, иногда переходя на режуще высокие ноты. С самого первого лучика тусклого рассветного солнца прилавки наполнялись товаром, а узкие улочки жадным и скупым на эмоции народом. Пещера, застывшая между ними, отделенная тонкими коваными оградами и широкими площадями, стала будто сосредоточением вяжущего вакуума. Под этой крышей кроме нас ни души. Молчание невыносимо било по голове, рождая неловкость и мимолетное чувство стыда, осознание чужеродности всего происходящего. Хотелось рвать, кусаться, кричать. До одури. Чтобы голос охрип и горло саднило. Чтобы что-нибудь болело, так сильно, до черных пятен перед глазами. Чтобы звенело и вибрировало. Все, что угодно, - только бы не чувствовать эту напряженную пульсацию в ушах.
Но я старался держаться. Просто сидел на том же месте, где она меня оставила, иногда украдкой скользил взглядом по комнате, словно назло самому себе желая ее изучить, и молчал. Фран тактично не пытался забрать у меня из рук давно опустевший стакан. Он ощущал то же самое; я мог наблюдать это по неловким движениям и опущенным плечам - возможно, ему неловко находиться рядом со мной. Уже минуту парень бессмысленно натирал сухую тарелку, грозя проделать в несчастной посуде огромную дыру.
Время тянулось так медленно, что за целую вечность часы не сдвинулись ни на дюйм. С ее уходом для меня родилось понимание. И мне абсолютно не понравились появившиеся мысли. С этого момента так будет всегда - стоит ей исчезнуть, вокруг останется лишь пустота. Что это со мной творится? Привыкание? Невозможно, я видел ее два раза в жизни. И все. За такое короткое время нельзя привыкнуть.
Что, если уйду я? Все для себя решу, отвергну их помощь и добрые улыбки и сбегу? Приведу в исполнение план, пару часов назад казавшийся гениальным. Без вариантов. Я просто погибну в соседней же подворотне.
Во мне бурлили гнев, обида, непонимание, боязнь, паника. Я не задумывался, откуда все эти эмоции, из-за чего - мне просто было грустно и плохо. Кажется, судьба подарила возможность снова почувствовать, что такое дом, забота и тепло. Почувствовать себя живым. Но оно мне не нужно - я так решил. Они не моя семья. Они даже не мои друзья. Просто люди, мимоходом пересекшие мою судьбу.
Я снова скосил глаза на Франа. Вопросы рождались раньше, чем я мог решить, для чего мне ответы. Кто он такой, кто она? Почему он так пресмыкается перед ней? Обращается на «Вы»? Что все они вообще забыли среди убийц? Слишком добрые, чтобы быть кровавыми и жестокими тварями из уличных рассказов. Слишком теплые, чтобы быть бессердечными наемниками. Слишком... свои. До боли в паникующем сердце - они слишком похожи на простых людей.
Фран нерешительно, даже неуклюже перемещался между шкафами, движения до того заторможены - казалось, парень спит на ходу. Стоит ли начать разговор? Хотя бы тронуть вязкий воздух парой слов, парой незначительных фраз?
Я открыл было рот. И тут же захлопнул. Повертел в руках стакан. Зачем? Для чего мне нужно что-то знать о них? Для чего мне нужно видеть в них не просто зверей, а личностей, с чувствами и эмоциями?