- Что такая веселая? Убила кого-то по дороге?
В ответ в меня полетело кухонное полотенце. Фран возмущенно зашипел, а она лишь снова рассмеялась. И задорно покрутила головой, стряхивая с мокрых длинных волос холодные капли. Руки ее, бледные и тонкие, под плащом были странно и болезненно заломаны. Заметив это, я неосознанно забеспокоился.
- Госпожа, а по какому случаю нужно молоко? Мясо с ним есть нельзя. Иначе...
Она молниеносно схватила его за руку и потащила к моему столу, расплескивая по дороге содержимое крынки.
- Смотри, смотри!
Боже, да она ведет себя, как ребенок, нашедший красивую игрушку. Ах да, ей же всего девятнадцать. На ее фоне я чувствовал себя человеком, повидавшим жизнь и умудренным опытом.
Плащ, промокший до нитки, был сброшен вниз. На столе возник грязный сверток, который она прижимала до этого к груди под тканью. Все также глупо улыбаясь, она сдернула темные лоскуты.
Хм. Сказать, что я удивлен - ничего не сказать.
Я... я не знал, что мне об этом думать. Сама девчонка такого не могла за полдня сделать; может, украла где или подобрала. Но сам факт - она понимает, что вообще происходит? Моя жизнь приобретает все более шикарные повороты.
- Это... Где Вы это взяли?
Франа трясло как осиновый лист. Всему виной, видимо, его габариты.
- Что тебе не нравится?
- Оно же... Господи...
Я решил ему помочь.
- Без понятия, где ты его достала. Может, ты просто не понимаешь, что это?
Она удивленно уставилась на меня. Потом ее взгляд приобрел капельку раздраженных нот: она считала меня за идиота, раз я задаю такие вопросы; да что уж, в ее глазах я постоянно считался идиотом. Фран обреченно облокотился на стол и тут же отпрянул. Я с чувством прокашлялся.
- К твоему сведению, это ребенок. Ты притащила в дом живого, теплого, чужого ребенка!
Внимательно выслушав меня, часто захлопала ресницами и обиженно фыркнула. Всем видом показывая, что это не она нарушительница закона, а мы непроходимые дураки.
- И что?
Присматриваясь к нам и к нашим бурлящим эмоциям, она начала догадываться. Ее внезапно осенило. Презрительно поворчав, девчонка уперла руки в бока.
- К вашему сведению, я его не украла. Как вам вообще могло такое в голову прийти? Совесть есть?
Мы возмущенно пожали плечами. Нет, ну а о чем нам еще думать, когда безбашенная малявка-наемница приносит в дом чужого ребенка?
- Где же ты его выкопала?
Точным движением выбила у Франа из рук крынку и стала аккуратно капать ребенку на губы. Малыш зашевелился и стал тихонечко глотать жидкость, перебирая в воздухе ручками. Нос-кнопка смешно подрагивал, словно принюхивался к окружающим запахам.
- На «выставке» подобрала, - она снова тепло улыбнулась.
Малыш радостно агукнул. Как будто что-то понимал, мелочь.
- И как именно Вы его подобрали?
Вряд ли кто-то там отдал бы ей ребенка, это всем понято. Так что мы были правы - украла.
- Я с ними всего лишь поговорила.
Не удивлюсь, если вскоре на пороге появятся наемники и мягко потребует вернуть ребенка обратно. Хотя... Речь же идет о зверях, о чем это я.
Вечер перестал быть тихим и сонным, в миг разорвался приятной суетой. Центром всеобщего внимания стал нежданный гость. Напившись молока, маленький стал ерзать и ворочаться. Оглядев нас и взвесив все за и против, настойчиво потянулся к Франу. На что тот, как ошпаренный, отпрыгнул от ребенка, все время повторяя, что раздавит такого кроху. Хамира лишь смеялась. А я... Я начинал улыбаться. Свободно.
- А зачем нужно было мясо? - спросил через какое-то время Фран, задумчиво глядя на сковородку. Малыш благополучно заснул. К удивлению, у меня на руках. Теперь даже не шевельнешься.
Девчонка оторвалась от умиленного созерцания, резко встала, словно опомнившись, и подбежала к парню.
- А это для меня, - схватив посуду, снова уселась на стол, как утром.
Неисправимый ребенок.
Глава 6
Миновало два дня. Секунды тихой, размеренной жизни - жизни, о которой я так долго мечтал. Ночь в чистой постели, даже легкий шум публичного квартала за окнами не слышен; вкусная еда, настоящая, горячая, ароматная, тающая на языке; люди, два человека, теплые и живые, с удовольствием разговаривающие с тобой на равных, как старые друзья. И на душе так спокойно и радостно, словно не было этих трех лет скитаний, холода и голода; не было отчаяния и боли утраты; чувства безысходности и бессмысленности существования. Я словно снова ожил, иногда даже хотелось беспричинно плакать - когда смотрел на них, мелкую девчонку и парня, о чем-то тихо беседующих в уголке или спорящих по поводу и без. Когда они что-то предлагали мне, а я фыркал и вредничал, обсуждали со мной самые разные темы и порой даже спрашивали моего мнения или совета. Я радовался, как ребенок. Я готов был реветь и с благодарностями кидаться им в ноги.