Пещера. Она горела.
Жадное пламя быстро пожирало верхние этажи невысокого здания. Подгоревшие балки с мерзким скрипом проламывались и падали, заваливая полыхающее пространство. Стекла звонко лопались, распевая последнюю арию в своей жизни. Огонь плясал на крыше, темным дымом взвиваясь к небу.
Рассвет был больного ярко-кровавого цвета.
Черный пепел больно хлестал по лицу вместе с порывами зверского ветра. Воздух наполнялся запахом гари, раскаленной стали и разлитого алкоголя. Последнее почему-то отвратно отдавалось в мозгу мыслью, что нечто дорогое теперь потеряно навсегда.
Я предположить не мог, что все так обернется. Не понимал еще тогда, во что может вылиться. Не осознавал, что на самом деле происходит.
А звери все понимали.
Мы сбежали с холма, устремляясь в самый эпицентр хаоса. Вокруг собрались зеваки, ранние прохожие, жители ближайших домов, работники соседнего квартала. Кто-то из них пытался затушить пламя, тщетно заливая его водой из небольших покореженных ведер. Когда появились звери, толпа потеснилась, оставляя все проблемы на них; кто-то в панике отбежал на безопасное расстояние.
Я мало обращал внимание на окружающих. Вокруг носились люди, слышался отчаянный ор и громоподобные раскаты приказного голоса. Все суетились, пытаясь поспеть вовремя и потушить пожар.
Да, они недолюбливали друг друга. Да, готовы были порвать друг друга на куски. Но они имели гордость не бросить таких же диких животных, как они сами, на произвол судьбы.
Думаю, я бы тоже помог им. Но сейчас чувствовал, что не смогу. Ноги окаменели, руки дрожали, в голове туман. Единственное, что приковывало меня - не отчаянно рычащая семья, не испепеленное здание, бывшее для многих домом.
Меня завораживала Хамира. И тревожила, как и многих других, пробегающих мимо. Она просто стояла перед дьявольским костром и смотрела на огонь. Яркие тени носились по ее мертвому лицу, скользили по острым скулам и бледным повисшим рукам. Плащ трепало так, что было не разглядеть ее вздымающейся фигуры, и все чаще стало казаться - она перестала дышать. Алые глаза даже на фоне пламени выделялись и больно прожигали души.
Хамира притягивала сильнее пожара. Я видел, как дрожат кровоточащие губы. Ее неровное дыхание тянуло неожиданным холодом и могильной опасностью. Звери лучше кого бы то ни было чувствовали это.
Она не тушила пожар вместе с остальными - она просто не смогла двинуться. Ее сковала такая боль и печаль, что, находясь так близко от нее, я подумал - девчонка может погибнуть от разрыва сердца. Скорее всего, она даже не отдавала себе отчета, где находится и что за чертовщина творится вокруг, - ее мир сузился до размеров пламенеющей пещеры. Раз Хамира пыталась войти в горящее здание, попасть внутрь, не смотря ни на что. Ее вовремя остановили, кто-то из вожаков задержал рванувшую тень у самого порога. Девчонка не смогла вымолвить ни слова, обвиснув на чужих руках.
Последние капли спасительной воды с шипением упали на почерневшее дерево. Дым заполнил собой все пространство. Дом теперь смотрел на собравшихся пустыми раззявленными проемами, печально выдыхая паром и мокрой древесиной. Первый этаж вместе с входной дверью, словно в насмешку, остался нетронутым - пожар, по-видимому, начался на верхних.
Толпа напряженно затихла. То тут, то там проходили настороженные шепотки - кто-то откровенно издевался, кто-то опасливо пятился. И все они понимали, кто перед ними и что случилось. Звери расступились. Инстинкты подсказывали, что сейчас не время - не время открыто глазеть на неожиданную, пусть уже и устраненную проблему; не время успокаивать взбесившуюся пострадавшую семью. Не время стоять у нее на пути.
Хамира шагнула вперед. Медленно, тяжело, несколько неуклюже. Человек, все это время ограничивающий ее от глупых, безрассудных поступков, решительно отошел назад, даже отскочил. На сгорбленных плечах осели крупные хлопья пепла, словно пытаясь придавить тело к земле. Вся ее фигура в мгновение ока превратилась в бледный призрак, пугающий до глубины души: она желала исчезнуть с этих испытующих глаз, от этого успокаивающего шепота, из этого дикого мира.
Темный плащ, посеревший от пепла, волочился за ней следом, оставляя после себя длинную полосу на черной глади припорошенной мостовой. Люди отходили, стараясь даже не находиться близко с ней. Они чувствовали: одно неосторожное движение, одно прикосновение к прохладной ткани ее одеяния - и это принесет ей боль; нестерпимую боль.
Девчонка подошла вплотную к раскрытому дверному проему, ведущему в бездну. Провела рукой по пыльному косяку; слишком медленно и отчаянно, чтобы на это можно было смотреть без содрогания. Перешагнула через порог, прошла чуть вперед и застыла. Мы могли видеть лишь подрагивающую спину.