- Нет, - покачала головой и выпрямила ноги. Протянула руку к своему плащу, но в последнюю секунду передумала. - Будет суд. И казнь.
За стеной застучали тяжелые подошвы сапог, лестница буквально взвыла от топота. Голоса приближались к нам. И у нас нет защиты от них.
- Если долго ходить вокруг смерти, она придет к тебе сама.
Эти ее слова плотно впечатались в память. И преследовали до конца моей короткой жизни.
Дверь отворилась, заставляя нас вздрогнуть. Девушки сжались, Фран враждебно подскочил, скалясь. Хамира вяло сползла со своего места и качнулась навстречу.
- Хамира Блэз, - Овермах улыбался, широко растягивал губы, смотрел мертвыми глазами. И откровенно радовался. - Вы обвиняетесь в измене зверям и звериным законам. Камера ждет, дорогуша.
В пальцах он крутил металлическую цепь. Для того чтобы связать ей руки.
- Элемаль и Паррос под арестом до конца следствия.
Он увел ее, а она покорно пошла с ним. Молча. И мы ничего не смогли сделать, не смогли возразить. Следом комнаты закрыли на ключ, а у дверей выставили охрану.
Никто этого не сказал, но мы поняли: я и Дана тоже под арестом. Как мусор, который не должен был выжить.
Это. просто. неслыханно! Верх идиотизма, настоящее скотство, ублюдочная несправедливость...
Они держали ее в темницах. Да, эти распоясавшиеся подонки, возомнившие себя судьями, шайка Овермаха, держали Хамиру в самых грязных и холодных отстойниках. Мало того, посадили на цепи; а еще, мы видели это в окно, посмели пару раз ударить. Ударить женщину! Я был в ярости, я был в бешенстве.
Каждый из нас был в бешенстве.
С исчезновением мелкой из комнаты в наших сознаниях все перевернулось, слетело с предохранителей, расплевало защитные винтики да шурупчики и пошло танцевать на костях нашего рационализма.
Дана успокоилась. Буквально через пару минут взяла себя в руки и вернулась в норму, ехидную, саркастичную и грубоватую. Сейчас она все равно не боец, но вознамерилась исправить ситуацию во что бы то ни стало. Либер начала просматривать документы: искать лазейки в звериных договорах, нюансы, допущения юрисдикции. Молодая герцогиня была уверена, что ситуацию можно исправить мирным путем.
Фран будто бы с цепи сорвался. Носился по комнате от стены к стене, словно дикий зверь, рычал и буянил. В порыве яркого, бессильного гнева проломил перегородку между комнатами, изрядно напугав этим охрану у дверей. Силы ему было не занимать, пыла тоже; но применить во благо все это не мог. Оставалось только беситься и раздражать Дану.
Я особыми умениями не отличался. Хотел было помочь Либер с документами - был отправлен к чертовой бабушке через пучины ада. Больше лезть не стал, во избежание колюще-режущих предметов и писчих принадлежностей в моих ребрах. Оставалось только смотреть в окно и оценивать общую обстановку во дворе. Нервы на пределе.
А вот близнецы отчебучили. Начудили так начудили, по полной программе; церемониться ни с кем не стали, новость об аресте не восприняли и вообще стали крайне неуравновешенными. Это люди, о жестокости которых еще задолго до появления семьи слагали легенды. Они не собирались мириться со сложившейся ситуацией.
Через день после нашего заточения они убили трех подосланных зверей. Прямо в дверях комнат.
Справедливости ради, мне стоит пояснить. Оружие у всех, конечно же, отобрали; у Паррос в первую очередь. Сколько кинжалов у Миро изъяли, одному дьяволу известно. И помещения обыскали, на всякий случай. Все подчистили, ни шанса не оставили, заразы: ни на побег, ни на вооруженное сопротивление. Но близнецов это не остановило.
Совсем запирать они нас не стали, приносили иногда поесть. Дана сначала отказывалась, чужим поварам она не доверяла; так, питалась крохотными кусочками. Франческо чужих поваров презирал, так как был постоянно зол и убежден, что готовит лучше. В общем-то, все с ним согласились; но есть все же приходилось. А близнецы нашли в этой кормежке самую настоящую возможность.
Трое из «посыльных» были убиты столовыми приборами: вилкой и ножами. Тупыми столовыми ножами, подумать только. Убиты молниеносно, точно, без шанса на сопротивление. Никто не успел среагировать. Четвертому, осевшему на пол и трусливо сжавшемуся у порога, досталась самая сложная участь - передать информацию.
Близнецы стояли перед ним, испуганным и мертвецки бледным, совершенно обыденно и безразлично вытирали руки и ножи салфетками. Их главным требованием стало освобождение девчонки.
«Передай Овермаху, что мы не намерены больше терпеть его старческие маразматические выходки. Поигрался и хватит. Свобода сестры на жизни его шавок. Иначе трупов станет больше».