Она сидела посреди замкнутого круга из живых душ. Сидела на голой земле, в подранной одежде. На руках синяки, ладони в ссадинах, губы кровоточат - ее били. И она практически не сопротивлялась. На шее бледные следы от чужих пальцев - моя ярость клокотала в горле, порой прорываясь приглушенным рыком. Она в цепях; они оставили самого свободного из нас без права на жизнь.
Семья волновалась, пыталась прорваться и изменить ход сегодняшнего дня, спасти Хамиру. Среди зверей почему-то оказалось много солдат герцогской армии; они пришли по зову Восточной стаи, дабы насладиться казнью той, что убила их правителя, и вдоволь поиздеваться над пораженной семьей. Данаю они не узнавали - девушка за всю жизнь во дворце ни разу не появлялась на глаза слуг без накидок. Для всей армии она погибла во время “спланированного вооруженного нападения зверей”.
Нас теснили плотным ощетинившимся кольцом, угрожали острыми лезвиями и удивлялись, почему мы все равно давим на них и лезем вперед. Удивлялись, почему мы пытаемся освободить своего вожака. С появлением Овермаха на поле все волнения стихли.
Его сапоги отвратительно поскрипывали, голова величественно покачивалась - он шел медленно и торжественно, словно полжизни готовился к этому дню. Имея представление о его сволочном характере, не удивлюсь, что именно так все и было. Сейчас он судья, высшая власть среди остальных глав семей - без внезапного договора и его насильственного расторжения не видать ему подобных привилегий.
- Глупая ты, мелкая, невыносимая девчонка, - мужчина самодовольно потер сухие руки, становясь прямо напротив своей жертвы. - Наивное дитя... Вот ты и попалась.
Хамира не утруждала себя вслушиваться или защищаться: даже не смотрела на своего палача. Казалось, она внимательно разглядывает комья грязи рядом с его ногами. Толпа чутко прислушивалась к каждому слову.
- Тебе надо было сидеть тихо, носа не высовывать и папочку слушать, - он продолжил, расхаживая вокруг нее; его постепенно раздражало показное безразличие собеседницы. Как медленно, но верно, раскачивается маятник, так и терпение старика начинало расшатываться. - А ты вперед полезла, совсем не бережешь себя, мелкая.
Девочка размяла шею, зевнула и подгребла под себя ноги. Чем в край разозлила нетерпеливого Овермаха.
- Смотри на меня, дрянная девчонка! - схватил ее за спутанные волосы и грубо дернул. Хамира зашипела, морщась от боли, и наконец подняла на него злые глаза.
Семья возмущенно зарычала, предпринимая попытки прорвать цепь охраны. Фран рядом со мной загнанно дышал; Дана, откровенно на всех наплевав, громко ругалась, понося абсолютно все, на чем свет стоит.
- Не надо орать. Я прекрасно тебя слышу, Овермах.
За пару дней я услышал ее впервые. Сердце болезненно сжалось, по спине пошла дрожь - она страшно хрипела, голос сорван.
- Не напрягай так старческие связки, - улыбнулась, растягивая тонкие губы в трещинах, и выплюнула ему в лицо. - Тебе вредно. Чего доброго, концы отдашь.
Он зло фыркнул, оттолкнул ее и больно ударил сапогом по лицу. Кто-то из глав, женщина, надрывно охнула. Семья взвыла дуром. Из разбитой губы выступила кровь. Ублюдок, у нее только порез начал затягиваться. Как можно быть такой скотиной...
Он стоял рядом с ней, любуясь на свою работу, наматывал черные пряди на руку и тянул ее, связанную и практически обездвиженную, вверх. Хамира пошатывалась, сонно и неуклюже, и я понимал, как ей больно. Во мне зарождалось бешенство при виде ее унижения и растерзанного тела; в собственной беспомощности я мог лишь слепо повторять, что все они - Овермах, этот старый ублюдок, и его семья - заплатят по счетам, обязательно заплатят. Еще никогда я не желал так сильно, чтобы слова моего деда сбылись: нам всем воздастся по заслугам. Хочу, чтобы Овермаху воздалось стократно. Хочу, чтобы он мучился, страдал, чтобы ему было больно. Вокруг меня звери готовы были рвать и метать.
Блэз глубоко дышала, то и дело сплевывая сгустки крови на землю. Ей как будто было совершенно безразлично происходящее; только крохотные капельки слез и взмокшая кромка волос выдавали пульсирующую боль.
- Какое восхитительное представление ты устроил.
Они разговаривали друг с другом, словно одни были, словно не замечали никого. Овермах любовно тряхнул ее за черные пряди.
- Интересное зрелище, когда охотник сталкивается с охотником. Прямо дух захватывает...
Мужчина иронично цыкнул и сел перед ней на корточки.