- Ты не мог так поступить, - так же тихо говорит Вероника. – Ты представления не имеешь, куда ты сунулся, - выделяя слово «куда», вытирает руки салфеткой. Хотя, судя по тому, как он разговаривает с ней о «суперсекретных делах» на виду у всей столовой и как качественно вуалирует это всё под обычную светскую беседу, он знает, «куда» он влез.
- Я делаю это, чтобы этому ублюдку не досталось ничего от компании отца. Возможно, я бы сейчас сидел где-нибудь на Мальдивах, попивая коньяк вместе с отцом, смотря на то, как доходы нашей фирмы растут.
- До сих пор не понимаю, зачем тебе это? – девушка спокойно отпивает зелёный чай.
- Четыре года назад. Пересечение Хелгесенес Гейт и Тофтес Гейт, - говорит он, пока по её спине бежит холодок от воспоминаний. – Я – двадцатитрёхлетний, обдолбанный, пьяный, еду с похорон своего отца и сбиваю девочку. В страхе вызываю скорую. Я узнаю, что она дочь Джеймса Магнуссона. Прихожу в больницу, не менее обдолбанный, чтобы отомстить за убийство отца. И вижу в её, не менее обдолбанном взгляде, что она тоже не прочь убить его. И нахожу в ней понимающего собеседника, а она во мне.
- Судьба – сука, - она смотрит на Трейнса понимающим взглядом и встаёт из-за стола.
- Мы в связке, - завершает этот разговор Дилан, оповещая, что теперь он её напарник.
- Запасись нервами.
- И, да, Стод, не забудь сдать до конца этой недели четыре конспекта, - привычным голосом говорит Трейнс, когда мимо проходит директор старшей школы.
Ты знаешь, Мэри,
есть истина в вине и теле,
религии и постели.
Но я отыскал в тебе.
- Вильям, хватит суетиться! – приказным тоном говорит Кристофер, наблюдая за шелестом дерева. Магнуссон большими шагами замеряет гостиную отца Кристофера вдоль и поперек.
- Всё запутывается с каждым грёбанным днём! Я иногда думаю, что уже не смогу жить спокойно, как раньше, - фыркает он. – Лучше бы всего этого не было.
- Лучше бы она не пересекала тогда порог твоей квартиры? – усмехается Кристофер, не подозревая о том, что Стод услышала именно эту фразу и замерла на входе в гостиную, оставшись незамеченной.
- Я не про это! – выдыхает он вместе с тем, как стальное сердце пропускает несколько ударов. – Я мог не допустить этого всего, а просто взял и ушёл из дома. Оставил там её, ослушался последнего желания матери: оберегать её. Кроме своего эго ничего не видел.
- Именно поэтому мы стараемся оберегать её сейчас. Не из-за твоего эго, а потому что она нужна нам, - так же в сторону говорит Кристофер. – Катарсис не при чём. Они не трогали наших матерей.
- Уверен? – сводит брови к переносице Вильям.
- Более чем, - пожимает плечами Кристофер.
- О чём говорите? – решается войти Стод, прикинувшись дурочкой.
- Да так, треплемся, - добродушно улыбается Вильям, пока девушка садится на колени к Шистаду. Магнуссон сам не знает, почему он не может сознаться сестре о чём они ведут разговор.
- Вы знали, что Джеймс убил отца Дилана Трейнса? – спрашивает Вероника, пока два задумчиво-загруженных взгляда резко смотрят друг на друга.
- Для чего? – Вероника чувствует, как грудная клетка Кристофера вибрирует.
- Ну, чтобы отхапать себе компанию отца Дила. Типа он устранил отца, трахнул мать, сделал предложение. Как только всё заверится на бумаге, её небольшая часть уйдёт к нему. А его цель сделать, чтобы Дилан поставил подпись в какой-то бумажке, чтобы все деньги отошли к этому ублюдку. Там денег просто туева хуча, - сглатывает она. – А это значит, что он откроет официальную базу в Англии, а дальше, постепенно сместит нас и займёт ведущую позицию на мировой площадке сами знаете чего.
- А Дилан что? – спрашивает Вильям.
- А Дилан принял предложение Коршунова и теперь он наш.
- Так вот о чём вы разговаривали в столовой? – брат слегка облегчённо смотрит на сестру, она кивает ему.
- Я думаю, что нам всем бы расслабиться, - выдыхает в серебристый затылок Кристофер. Вильям смотрит на то, как пальцы его друга поглаживают подвеску в виде галочки на шее сестры.
- Я тоже не против, - пожимает плечами Стод.
- Слышь ты, тебе выпускные сдавать, помнишь? – строго смотрит старший брат.
- Боже, завались, - девушка кидает в него ручку со стола, стоящего рядом с диваном. Попадает точно в цель – в идеальный лоб брата.
- Так, мистер Меткость, в меня не обязательно было! – возмущается Кристофер, после того как в его лицо прилетает маленькая диванная подушка, от которой ловко увернулась Магнуссон-младшая.
- Я не винова…- Вильям не успевает договорить, когда Кристофер запускает в него журналом.
- Это, мать вашу, война! – задорно кричит Стод, хватая в руки подушку, отбегая несмотря назад. Она натыкается на Нуру, появившуюся в дверях, запрыгивает за импровизированный «живой щит», когда на блондинистую Сатре в идеальном светло-розовом драповом пальто выливается вода из вазы, а на голове, словно вишенка на торте, лежит ярко-красная, в цвет её губам, роза.
- Все цветы к твоим ног… головам! – смеётся Вильям разводя руки в стороны, а-ля «Тада-а-ам!».
- Вы тут охренели?! – задыхается от возмущения девушка, наспех снимая с себя пальто и запуская им в Магнуссона.
- Шистад, верни меня на землю! – орёт Стод, пытаясь всё ещё замахнуться подушкой в Вильяма.
- Ни хрена! Друзей на бабу не меняем! – смеётся Кристофер.
Кое-как извернувшись Вероника всё же бьёт Кристофера, который поскользнувшись на луже летит на удивлённую Сатре, которая в свою очередь хватается за пиджак Вильяма, а он, как истинный джентльмен, успевает подстелить светлое пальто благоверной, чтобы не вытереть своими дорогими брюками паркет.
- Всех тигров укротила! – сидя на куче из Кристофера, Нуры и Вильяма, щебечет Стод под дружный смех.
- Укротительница, блин, - фырчит Кристофер, пытаясь столкнуть с себя всех, но закидывает голову назад в бессильном хохоте, от того, что Вероника начинает его щекотать.
Мэри,
стань укротительницей
моих
диких
зверей.*
Комментарий к Cain mark.
* “Знаешь, Мэри, в моей голове звери.” - Джио Россо.
========== sannheten. ==========
Кристально серый взгляд скользит по надгробию. В этом месте всегда чисто и аккуратно, всегда лежат две свежие бордовые розы (дело рук Вильяма, он привозит их каждую неделю). Чёрным выжжено «Волкири Магнуссон. 1967 - 2005.»
Сероволосая аккуратно забирает с плиты подсохшие розы и кладёт свежие. Она не была здесь четырнадцать лет. Четырнадцать лет назад, в этот день, она, будучи маленьким смышлёным ребенком, услышала как отец сказал: «Эта наркоманка спрыгнула с многоэтажки». Эти слова так засели в голове малышки, что она возненавидела мать всем своим большим сердцем. «Она кинула тебя», - раз через раз давил на малышку отец.
Всегда бежала от себя. И только глубокой ночью, когда она оставалась наедине с собой, знала, что никуда не сбежать нельзя. Каждый раз смотрела в зеркало, и, несмотря на цвет волос, видела в себе часть отца, часть Николая, часть матери. Все те части, которые так отчаянно пыталась похоронить - вылезали наружу через разорванную душу.
С Вильямом они никогда не говорили о матери, только вскользь, когда девушка напоминала брату, что вся их семейка - один из лучших сумасшедших домов мира. Ещё бы, здесь премия «Семья года» и «Оскар» за исполнение главных актерских ролей.
Все поменялось после подвески, которую она прямо сейчас сжимала в своих пальцах. Она почему-то носила её с гордостью, будто бы это то, что всегда принадлежало ей. Даже Александр стал смотреть на неё иначе, видел в ней кого-то другого, не девушку с серебристыми волосами так прекрасно владеющую собой. Скорее, ту, кем она была раньше, ту, которую он никогда не знал. Та девочка со светло-русыми волосами, которые с каждым годом её жизни становились насыщенно русыми. Как у матери. Как у Николая.