В чем вообще могла заключаться революционная работа в маленьком тихом городе, лишенном промышленности и, стало быть, пролетариата? И. Голубев, отбывавший ссылку в Сольвычегодске в 1910–1911 гг., в то время, когда Джугашвили был там во второй раз, пояснял, что «в ссылке, да еще в таком маленьком городке, как Сольвычегодск, нельзя было и мечтать о революционной работе среди местных жителей. Единственная возможность предоставляется ссыльному учиться и подготовлять себя к будущей революции» (см. гл. 20, док. 9). Вряд ли в Сольвычегодске могло происходить что-либо, помимо собраний самих ссыльных, да и те больше для развлечения. Два таких собрания в конце мая и начале июня 1909 г. – одно на мосту, другое в лесу за городом – были замечены полицией, во втором случае компания из 15 человек сидела ночью с 11 на 12 июня у разложенного на речном берегу костра[141]. Воспоминания принадлежавших к числу ссыльных Татьяны Суховой, Александры Добронравовой повествуют об обычных встречах, знакомстве, вечеринках (см. док. 8, 9, 12). В то время среди сосланных в Сольвычегодске не было заметных фигур и известных имен. Очень ненадолго И. Джугашвили мог встретиться там с Иннокентием Дубровинским, приехавшим в середине февраля, но уже 1 марта бежавшим за границу[142]. Побывал в Сольвычегодске также активный бакинский большевик Иван Фиолетов, но и с ним Джугашвили разминулся: Фиолетов прибыл в город поздней осенью 1908 г., прожив три или четыре месяца, перевелся к жене, сосланной в Яренск, где был уже в начале 1909 г[143] Среди прочих сольвычегодских ссыльных нужно выделить Стефанию Леандровну Петровскую.
Стефании Петровской было тогда около 24 лет, она была дворянкой, уроженкой Одессы, в 1902 г. окончила там гимназию, затем полтора года училась на Высших женских курсах, пока они не были закрыть[144]. В сентябре 1906 г. отправилась в Москву и очень скоро вместе с группой молодежи была привлечена к переписке (то есть ранней стадии дознания) на основании сообщения начальника Московского охранного отделения от 2 октября, «из коего видно, что названные лица занимались антиправительственной деятельностью, и результат обыска, при коем обнаружена нелегальная литература»[145]. Впрочем, в феврале 1907 г. «за отсутствием достаточных данных для представления ее к административному взысканию из-под стражи освобождена»[146] . И вскоре оказалась фигуранткой нового дела, по которому в начале 1907 г. была сослана в Вологодскую губернию на два года, сначала в Тотьму, а в январе 1908 г. переведена в Сольвычегодск.[147] Суть ее провинностей четыре года спустя не могли толком определить и сами жандармы, отметившие в справке на нее, что она «при том же [Московском – Сост.] управлении (в котором году, из дел не видно) была вновь привлечена к переписке в порядке охраны, по окончании каковой выслана в административном порядке в Вологодскую губ. на два года»[148] В Тотьме она стала гражданской женой ссыльного Павла Трибулева, который осенью 1908 г. тоже получил разрешение перебраться в Сольвычегодск[149]. Знавшая ее в 1912 г. Э. Г. Беккер вспоминала, что Стефания Леандровна была «очень интересной статной женщиной с милым матовым цветом лица и русыми волосами. У нее был прекрасный грудной голос, часто она пела. Мне особенно нравились песни о реке Волхове и песнь варяжского гостя из оперы „Садко“. Ее звали Стефа»[150]. Неизвестно, что происходило между ней, Трибулевым и Джугашвили в Сольвычегодске (на упомянутом выше собрании июньской ночью у костра на берегу реки была она и Джугашвили, однако не было Трибулева[151]), но по окончании срока ссылки летом 1909 г. Петровская отправилась в незнакомый ей прежде Баку, куда после побега вернулся Коба. Весной 1910 г. они были арестованы вместе как гражданские муж и жена.