Как бы ни казалось это странным Л. Д. Троцкому, полагавшему, что «беглецы редко возвращались на родину, где им слишком легко было попасться на глаза полиции»[157], но, так же как и при побеге из первой ссылки, Коба вернулся туда, откуда был выслан, – в Баку.
Документы
В 20 верстах от железнодорожной станции Котлас, на правом берегу широкой и многоводной красавицы Вычегды, в 17 верстах от впадения ее в могучую водную артерию края – Северную Двину, стоит тихий, маленький городок Северо-Двинской губернии – Сольвычегодск, некогда древний культурный центр, резиденция могущественного и славного рода Строгановых, средоточие административной и экономической жизни всего северо-востока России.
Когда-то ключом била в нем жизнь, создавались культурные ценности, процветали промышленность и торговля. Теперь же это мирноспящий «город-деревня».
И только величественные художественные памятники его: сольвычегодский Благовещенский собор 1560 года и сольвычегодский Введенский монастырь 1688 года, эти храмы-музеи – строение именитых Строгановых, да хранящиеся в Сольвычегодском музее ценности их богатых ризниц, напоминают нам о днях былой славы Сольвычегодска, былой его культуры и славном прошлом».
Ешкилев В. А. Сольвычегодск и памятники былой его культуры. Великий Устюг, 1926. С. 7–8.
№ 1
Письмо Семенова В. А. директору ИМЭЛ:
Мой отец, Семенов Аким Михайлович, несколько лет тому назад, читая биографию тов. Сталина, обратил внимание на помещенный в книге портрет тов. Сталина, относящийся к 1909 году. В том портрете отец узнал человека («Учителя»), с которым ему довелось встречаться в 1908 году.
Свои воспоминания по этому вопросу отец излагает следующим образом:
В 1908 году я был арестован в городе Хасавюрт (Дагестанская АС С Р) за уклонение от призыва на службу в царскую армию. Меня должны были гнать этапом на родину.
Через несколько дней нас, арестованных, подлежащих высылке, поместили в железнодорожные тюремные вагоны, прицепленные к поезду, идущему из Баку […]
Первый этапный пункт был в Ростове-н[а]-Д[ону]. Перед выходом из вагонов всех арестованных попарно соединили наручниками. […] Моим соседом по наручникам был человек закавказской расы, в длинном легком пальто из сукна ручной работы (как делают горцы в Дагестане), с черными зачесанными назад волосами, с круглой чистой бородкой. Походил он на интеллигента. Он спросил меня, за что и куда меня гонят, а также учился ли я в школе. Я решил, что он был учителем. […] Ростовская тюрьма была похожа на средневековый замок. Нас ввели во двор, наручники сняли. Офицер произвел перекличку арестованных. […] Нас, большую группу арестованных, в том числе и «учителя», поместили в обширную темную камеру […] «Учитель» обращался с арестантами вежливо, со многими разговаривал, интересовался, кто за что сидит. О себе сообщил, что он идет на север в ссылку. Через 5 дней на нас снова надели наручники и погнали на вокзал, для следования дальше – на Курск […] По прибытии в Курск – снова в тюрьму […] В Курске в тюрьму при нас привели много аграрников (крестьян, громивших помещичьи усадьбы и самовольно запахивавших помещичью землю). Учитель со многими из них беседовал. Уголовных в Курске не видел. Через 3 дня нас прежним порядком отправили на Москву. По прибытии в Москву на нас снова надели наручники и повели по улице в тюрьму. […] Нас ввели в большую камеру с шашечным полом. […] Чинивший электропроводку монтер (из арестованных) сообщил, что в тюрьме ведется борьба с клопами и что арестованных из соседних камер переведут в нашу, как наиболее вместительную. Через некоторое время в нашу камеру пришли арестованные из других камер, а в их камерах зажгли серу. «Учитель» оживился, стал спрашивать некоторых арестованных, откуда они и за что осуждены. Затем, когда дверь была закрыта, он организовал и провел в камере митинг. […]