Неудивительно, что пытавшемуся возродить партийное подполье в Баку Кобе эмигрантские раздоры по умозрительным поводам казались противоречащими нуждам оставшихся в России «практиков». Необычно скорее то, что из его бакинской публицистики, как и из донесений секретных сотрудников полиции, впервые за все годы совершенно исчезла тема борьбы с меньшевиками. Мало того, Джугашвили в написанных в декабре 1909 г. «Письмах с Кавказа» снисходительно говорил о планах объединения с меньшевиками, поясняя, что дело не движется по той причине, что «организация меньшевиков фактически отсутствует, ликвидирована. Говоря просто, не с кем объединяться»[180]. Бакинские большевики были настроены настолько благодушно, что в начале сентября весь комитет присутствовал на разрешенном, легальном выступлении Мартова, устроенном обществом «Наука». Публики было около 200 человек, Мартов произнес полуторачасовую речь, призывал к организации забастовки, общей с моряками[181], «говорил он очень хорошо и был горячо приветствован собранием», как доносил полицейский агент (см. док. 19). Никаких дискуссий со стороны большевиков не возникло.
Если судить по донесениям агентов, главным на тот момент для членов Бакинского комитета было поддержание типографии. В начале сентября для нее пришлось искать новое помещение. Занимался типографией, как обычно, самый узкий круг: Коба, Бочка-Мдивани, заведовал ею Вано Стуруа (см. док. 11). После выхода седьмого номера «Бакинского пролетария» дело снова застопорилось из-за хронической нехватки денег. С массовым уходом рабочих из организации иссякли, разумеется, поступления денежных взносов, равно как и пожертвования сочувствующих.
Пожертвования и членские взносы были, так сказать, легальной частью доходов нелегальной организации. Раньше, до Лондонского съезда, для пополнения казны партийцы прибегали к экспроприациям и иным полубандитским акциям, суть некоторых до конца не ясна, как, например, требования денежных пожертвований, разосланные в 1905 г. бакинским промышленникам, хотя очевидно, что это была какая-то форма шантажа (см. гл. 9). Теперь, в сентябре 1909 г., агент Эстонец доносил, будто бы при Бакинском комитете РСДРП существует некая «финансовая комиссия», состоящая не из членов комитета, а из персон вполне легальных и респектабельных: фабричный инспектор, конторщик Каспийского нефтепромышленного товарищества и заведующий нефтяным промыслом Тер-Акопова. Заняты они исключительно сбором денег, причем берут их у управляющих нефтяными промыслами. Среди последних фигурировал Давид Львович Ландау, главный инженер нефтепромыслов Ротшильда и отец будущего великого физика Л. Д. Ландау (см. док. 18). Неизвестно, насколько точны сведения агента и какого рода договоренности связывали большевиков с управляющими нефтепромыслами. Быть может, это была плата за спокойствие, или же Бакинский комитет брал на себя нечто вроде функций охраны промыслов, или дело в том, что обеим сторонам было выгодно манипулировать забастовками, приводившими к росту цен на нефть, – документы об этом умалчивают. Ясно только, что если деньги от нефтепромышленников поступали, то они не попадали в финансовые отчеты Бакинского комитета, которые время от времени печатались в нелегальной типографии для отчетности перед рабочими-партийцами, желавшими знать, на что идут их взносы.