Из добытого охранным отделением с помощью агентуры финансового отчета Бакинского комитета за август-сентябрь 1909 г. видно, что поступления из районов были невелики, самый крупный и традиционно активный Балаханский район принес 215 рублей 75 копеек, это больше половины от всех поступлений, составивших 386 рублей 86 копеек, из них 19 рублей были собраны специально для арестованного в июле Спандаряна (и аккуратно переданы по назначению), 56 рублей 51 копейка взяты взаймы. Основные расходы были связаны с типографией: на саму «технику» во время печатания седьмого номера «Бакинского пролетария» (51 руб. 60 коп.), наем квартиры, где находилась типография (107 руб.), кое-какая обстановка (15 руб. 6 коп.), перевозка «техники» на новое место в начале сентября (67 руб. 94 коп.). Возможно, к типографии же относились выплата сторожу (5 руб. 70 коп.) и некий «конспиративный расход» в 10 рублей. Из прочих трат самой крупной была заработная плата «профессионалу» – 80 рублей (см. док. 17). Единственным профессионалом тогда был Коба, по донесению агента Эстонца, он получал от партии содержание в 40 рублей в месяц (см. док.18); указанная в отчете сумма за два месяца подтверждает сведения агента. Таким образом, в этот период Джугашвили жил за счет партии. При этом жил, по тому же сообщению агента, очень конспиративно, не имел постоянной квартиры. Это, впрочем, не мешало жандармам держать его под постоянным наблюдением.
Если Джугашвили действительно все время менял места ночевок, то обычной семейной жизни со Стефанией Петровской быть не могло, Коба мог только посещать ее время от времени, хотя агенты называли Петровскую женой Кобы (см. док. 37), а Джугашвили по паспорту на имя Тотомянца был прописан в том же доме в старой крепости, где и Петровская (см. док. 49). Между тем их отношения развивались, это видно из того, что написанные в конце декабря «Письма с Кавказа» подписаны новым псевдонимом: «К. Стефин» (письмо первое), или «К. Ст.» (письмо второе)[182]. Подобно тому как год назад он подписывался «К. Като» в память о покойной супруге, теперь псевдоним снова был выбран по имени любимой женщины. Инициал «К.», очевидно, означал «Коба».
В октябре 1909 г. тифлисские жандармы со ссылкой на информацию, полученную из Баку, назвали Кобу-Тотомянца главой бакинской организации РСДРП (см. док. 13). Это соответствовало действительности. Бакинский комитет, по сведениям агента Эстонца, состоял из восьми человек: Иван Резников, Сурен Спандарян (Тимофей), Прокопий (Алеша) Джапаридзе, Коба, Бочка (Мдивани), Степан Шаумян и двое рабочих, взятых в комитет для проформы (см. док. 18). Сообщения агентов не всегда были точны: так, тот же Эстонец доносил, будто газета «Бакинский пролетарий» выходит дважды в месяц тиражом 3 тысячи экземпляров, что было сильным преувеличением (см. док. 18), ведь удалось с трудом напечатать два номера; по более реалистичным оценкам Ерикова-Фикуса, тираж шестого номера составил 600 экземпляров (см. док. 11). Но что касается состава Бакинского комитета, то приведенный Эстонцем список правдоподобен, поскольку других влиятельных большевиков тогда в Баку не было. Резников и Спандарян сидели в тюрьме, Джапаридзе еще в конце июля отправился в длительную поездку (см. док. 11), в октябре Эстонец сообщал, что тот «скрывается» (см. док. 18), в середине месяца Алеша тайно приехал в Баку, «ночует у своей жены; днем его нигде нельзя видеть, его очень скрывают» (см. док. 26). Джапаридзе в течение трех месяцев работал в Грузии, в Тифлисе и Кутаисе, а по возвращении в Баку в октябре был арестован, причем по собственной оплошности: он забыл в поезде чемодан с нелегальной литературой, где находились и его документы[183]. В 1910 г. Джапаридзе был выслан в Ростов с запрещением на пять лет жительства в Закавказье, Спандарян также был выслан, но только из Бакинской губернии, поэтому перебрался в Тифлис. Таким образом, оба этих видных большевика из бакинской организации выбыли. Что касается Шаумяна, то в начале ноября 1909 г. Иосиф Джугашвили в письме к Михаилу Цхакая жаловался, что Степан три месяца как «бросил работу», да и многие партийцы отошли от революционной деятельности – «поумнели», по ироничному выражению Кобы (см. док. 29). Секретный агент Михаил доносил 8 сентября: «Арестом „Тимофея“ очень напуганы, поговаривают уже, что делать в случае провала „техники“ (типографии). Шаумян, опасаясь ареста, бежал» (см. док. 19). 23 ноября Фикус известил, что из Баку уехал и Бочка-Мдивани[184] (см. док. 33). Таким образом, Коба лишился основных товарищей-соперников за руководящую роль в комитете. Он остался в Баку.