Н.И. рассказывал, что перед закрытием гроба Сталин жестом попросил подождать, не закрывать крышку. Он приподнял голову Надежды Сергеевны из гроба и стал целовать.
«Чего стоят эти поцелуи, – с горечью сказал Н.И., – он погубил ее!»
Собственная версия гибели Аллилуевой была и у ее однокурсника по Промакадемии Никиты Хрущева:
«Уже после смерти Сталина я узнал причину смерти Надежды Сергеевны. На это есть документы. А мы спросили Власика, начальника охраны Сталина: «Какие причины побудили Надежду Сергеевну к самоубийству?» Вот что он рассказал: «После парада, как всегда, все пошли обедать к Ворошилову. Там они пообедали, выпили, как полагается и что полагается в таких случаях. Надежды Сергеевны там не было.
Все разъехались, уехал и Сталин. Уехал, но домой не приехал. Было уже поздно. Надежда Сергеевна стала проявлять беспокойство – где же Сталин? Начала его искать по телефону. Прежде всего она позвонила на дачу.
Они жили тогда в Зубалове, но не там, где жил последнее время Микоян, а через овраг. На звонок ответил дежурный. Надежда Сергеевна спросила: «Где товарищ Сталин?» – «Товарищ Сталин здесь». – «Кто с ним?»
Тот назвал: «С ним жена Гусева». Утром, когда Сталин приехал, жена уже была мертва. Гусев – это военный, и он тоже присутствовал на обеде у Ворошилова.
Когда Сталин уезжал, он взял жену Гусева с собой. Я Гусеву никогда не видел, но Микоян говорил, что она очень красивая женщина. Когда Власик рассказывал эту историю, он так прокомментировал: «Черт его знает. Дурак неопытный этот дежурный: она спросила, а он так прямо и сказал ей».
Жизнь Надежды Аллилуевой оказалась для современников куда менее привлекательной, чем обстоятельства ее смерти. Родилась, влюбилась, училась и верила – мужу и его идеалам. Таких были миллионы, и это не вызывало большого интереса.
А вот то, что она не стала мириться и поставила точку в казавшейся со стороны блистательной жизни, взволновало. Таких ведь было единицы. А среди живших за Кремлевской стеной, «на всем готовом», как принято судить, и вовсе – одна она.
Тот самый выстрел в Потешном дворце Кремля стал первым, который народная молва официально тут же записала на счет входившего во вкус крови диктатора.
«Если и не сам нажал на курок, то сделал все, чтобы она сама этого захотела», – рассказывала мне соседка младшего сына вождя Вера Прохорова.
«Первые дни после смерти матери, – вспоминает Светлана Аллилуева, – отец был потрясен. Он говорил, что ему самому не хочется жить. Временами на него находили злоба и ярость. Это объясняется письмом, которое мама ему оставила. Его никто не читал».
Сам Сталин напишет матери через два года после смерти Надежды: «После кончины Нади моя личная жизнь тяжела. Ты спрашиваешь, как я живу. А я не живу, я работаю».
После смерти Надежды осталось двое детей – Василий и Светлана. При живом отце они фактически были сиротами, ибо отношение Сталина к сыну и дочери было весьма и весьма далеким от идеального.
Вдова Николая Бухарина Анна Ларина вспоминала: «По рассказам Н.И., грубость и низкая культура Сталина давали себя знать и в семье. В присутствии Н.И. курящий трубку Сталин пускал дым в лицо маленькому сыну Васе и смеялся, когда ребенок плакал, задыхался и кашлял от табачного дыма. Однажды над детской кроваткой Васи Н.И. увидел плакат: «Если ты окажешься трусом, я тебя уничтожу».
В итоге произошло то, что и следовало – судьба Василия и Светланы была разрушена.
Впрочем, сам Сталин вину за то, что у детей не сложились жизни, приписывал именно Надежде. Если бы она не ушла из жизни, был уверен он, все могло бы сложиться иначе.
Осенью 1949 года Сталин прямо сказал об этом в разговоре с Акакием Мгеладзе.
«Дети росли без матери, в этом беда. Няньки, воспитатели, какими бы идеальными они ни были, не смогли заменить им мать. Эх, Надя, Надя, что ты наделала, как ты нужна детям и мне», – вспоминал годы спустя Мгеладзе слова Сталина.
Первого секретаря ЦК компартии Грузии, которого он называл на русский манер «Волковым» («мгели» в переводе с грузинского означает «волк»), Сталин выделял и любил иногда поговорить с ним не только о делах партии.
В конце жизни Акакий Мгеладзе вспоминал о таких беседах:
«Никогда я не видел такого Сталина. В его глазах было столько грусти. Мне показалось, что он на мгновение раскрыл передо мной самый глубокий тайник в своем сердце.
– Светлана неудачно вышла замуж, – продолжал он, будто говорил вслух самому себе, – зять – Морозов – парень хороший, но ведь у Светланы это была не любовь. Просто так, увлечение. А он слабовольный, под башмаком ходил у нее. Светлана делала все, что хотела, а он ей и слова не говорил в противовес. Конечно, этот брак оказался непрочным. Вышла снова замуж. Кто знает, что будет дальше. Юрий Жданов – парень очень хороший, развитой, но он тоже не глава семейства, не может настоять на своем. Не она слушает его, а он ее. Все же хозяином в доме должен быть муж. Мужское влияние в доме – совсем другое дело. Светлана и пуговицы к платью не пришьет: няньки не научили. А была бы мать, она воспитала бы в ней трудолюбие».