большинство и в партии и в стране? Разве это не факт, что оппозиция представляет ничтожную
кучку? Можно представить, что большинство нашей партии навязывает свою волю
меньшинству, т. е. оппозиции. И это вполне законно в партийном смысле этого слова. Но как
можно представить, чтобы большинство навязало себе свою же собственную волю, да еще
путем насилий? О каком бонапартизме может быть тут речь? Не вернее ли будет сказать, что
среди меньшинства, т. е. среди оппозиции, могут появиться тенденции навязать свою волю
большинству? Если бы такие тенденции появились, в этом не было бы ничего удивительного,
ибо у меньшинства, т. е. у троцкистской оппозиции, нет теперь других возможностей для
овладения руководством, кроме насилия над большинством. Так что, уж если говорить о
бонапартизме, пусть Троцкий поищет кандидатов в Бонапарты в своей группе.
Два слова о перерождении и термидорианстве. Я не буду заниматься здесь анализом тех
глупых и невежественных обвинений насчет перерождения и термидорианства, которые иногда
выдвигаются против партии оппозиционерами. Не буду заниматься, так как они не стоят
анализа. Я хотел бы поставить вопрос с чисто практической точки зрения.
Допустим на минутку, что троцкистская оппозиция представляет действительно
революционную политику, а не социал-демократический уклон, — чем объяснить в таком
случае, что все переродившиеся и изгнанные из партии и Коминтерна оппортунистические
элементы группируются вокруг троцкистской оппозиции, находя там себе приют и защиту?
Чем объяснить, что Рут Фишер и Маслов, Шолем и Урбанс, изгнанные из Коминтерна и
германской компартии, как переродившиеся и ренегатские элементы, находят себе защиту и
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
396
радушный прием именно у троцкистской оппозиции?
Чем объяснить, что такие оппортунистические и действительно переродившиеся люди,
как Суварин и Росмер во Франции, Оссовский и Дашковский в СССР, находят себе приют
именно у троцкистской оппозиции?
Можно ли назвать случайностью тот факт, что Коминтерн и ВКП(б) исключают из своей
среды этих переродившихся и действительно термидориански настроенных людей, а Троцкий и
Зиновьев принимают их в объятия, давая им приют и защиту?
Не говорят ли эти факты о том, что «революционные» фразы троцкистской оппозиции
остаются фразами, а на деле оппозиция является сборным пунктом переродившихся элементов?
Не говорит ли все это о том, что троцкистская оппозиция является гнездом и рассадником
перерожденчества и термидорианства?
Во всяком случае, у нас, в ВКП(б), имеется одна-единственная группа, собирающая
вокруг себя всех и всяких пройдох, вроде Маслова и Рут Фишер, вроде Суварина и Оссовского.
Эта группа есть группа Троцкого.
Такова, в общем, товарищи, политическая физиономия оппозиции.
А каков вывод, спросите вы?
Вывод один. Оппозиция до того запуталась, так ловко загнала себя в тупик, из которого
нет выхода, что она очутилась перед выбором: либо Коминтерн и ВКП(б), либо Маслов, Рут
Фишер и ренегаты из нелегальной антипартийной типографии.
Нельзя болтаться вечно между этими двумя лагерями. Пора сделать выбор. Либо с
Коминтерном и ВКП(б), и тогда — война против Маслова и Рут Фишер, против всех и всяких
ренегатов. Либо против ВКП(б) и Коминтерна, и тогда — скатертью дорога к группе Маслова и
Рут Фишер, ко всем ренегатам и перерожденцам, ко всяким Щербаковым и прочей дряни.
(Аплодисменты.)
Журнал «Коммунистический Интернационал»,
№ 41, 14 октября 1927 г.
Глава 2. 1930—1940 (Стариков Н.В. Так говорил Сталин)
Речь в Кремлевском дворце на выпуске академиков Красной Армии 4 мая 1935 г
Товарищи! Нельзя отрицать, что за последнее время мы имели большие успехи как в
области строительства, так и в области управления. В связи с этим слишком много говорят у нас
о заслугах руководителей, о заслугах вождей. Им приписывают все, почти все наши
достижения. Это, конечно, неверно и неправильно. Дело не только в вождях. Но не об этом я
хотел бы говорить сегодня. Я хотел бы сказать несколько слов о кадрах, о наших кадрах вообще
и в частности о кадрах нашей Красной Армии. Вы знаете, что мы получили в наследство от
старого времени отсталую технически и полунищую, разоренную страну. Разоренная четырьмя
годами империалистической войны, повторно разоренная тремя годами гражданской войны,
страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами
промышленности, тонувшими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств, — вот какую
страну получили мы в наследство от прошлого. Задача состояла в том, чтобы эту страну
перевести с рельс Средневековья и темноты на рельсы современной индустрии и
машинизированного сельского хозяйства. Задача, как видите, серьезная и трудная. Вопрос стоял
так: либо мы эту задачу разрешим в кратчайший срок и укрепим в нашей стране социализм,
либо мы ее не разрешим, и тогда наша страна — слабая технически и темная в культурном
отношении — растеряет свою независимость и превратится в объект игры империалистических
держав.
Наша страна переживала тогда период жесточайшего голода в области техники. Не
хватало машин для индустрии. Не было машин для сельского хозяйства. Не было машин для
транспорта. Не было той элементарной технической базы, без чего немыслимо индустриальное
преобразование страны. Были только отдельные предпосылки для создания такой базы. Надо
было создать первоклассную индустрию. Надо было направить эту индустрию на то, чтобы она
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
397
была способна реорганизовать технически не только промышленность, но и сельское хозяйство,
но и наш железнодорожный транспорт. А для этого надо было пойти на жертвы и навести во
всем жесточайшую экономию, надо было экономить и на питании, и на школах, и на
мануфактуре, чтобы накопить необходимые средства для создания индустрии. Другого пути для
изживания голода в области техники не было. Так учил нас Ленин, и мы шли в этом деле по
стопам Ленина.
Понятно, что в таком большом и трудном деле нельзя было ждать сплошных и быстрых
успехов. В таком деле успехи могут обозначиться лишь спустя несколько лет. Необходимо было
поэтому вооружиться крепкими нервами, большевистской выдержкой и упорным терпением,
чтобы преодолеть первые неудачи и неуклонно идти вперед к великой цели, не допуская
колебаний и неуверенности в своих рядах.
Вы знаете, что мы вели это дело таким именно образом. Но не у всех наших товарищей
хватило нервов, терпенья и выдержки. Среди наших товарищей нашлись люди, которые после
первых же затруднений стали звать к отступлению. Говорят, что «кто старое помянет, тому глаз
вон». Это, конечно, верно. Но у человека имеется память, и невольно вспоминаешь о прошлом
при подведении итогов нашей работы. Так вот, были у нас товарищи, которые испугались
трудностей и стали звать партию к отступлению. Они говорили: «Что нам ваша
индустриализация и коллективизация, машины, черная металлургия, тракторы, комбайны,
автомобили? Дали бы лучше побольше мануфактуры, купили бы лучше побольше сырья для
производства ширпотреба и побольше бы давали населению всех тех мелочей, чем красен быт
людей. Создание индустрии при нашей отсталости, да еще первоклассной индустрии —
опасная мечта».
Конечно, мы могли бы 3 миллиарда рублей валюты, добытых путем жесточайшей
экономии и истраченных на создание нашей индустрии, — мы могли бы их обратить на импорт