спросила, говорила ли она о грядущем разводе с отцом.
«Да, — ответила Светлана. — Отец сказал, что брак — это цепь компромиссов, и мы
должны сохранить отношения ради ребенка».
Но семья Светланы и Юрия все равно распалась.
В следующий раз мы увиделись много лет спустя, уже не было Сталина. Мы со
Светланой были соседи по Дому на Набережной. Встретились в гостях у Андрея Яковлевича
Свердлова. Жена Андрея тут же стала уговаривать Светлану сходить во МХАТ на спектакль
«Дом, где мы родились», где я играла одну из главных ролей. Но Светлана сухо ответила, что
ходит только в консерваторию. И откланялась. Больше мы с ней не виделись.
Мои собеседники, рассказывавшие о встречах со Светланой Аллилуевой, могли поведать
лишь об отдельных периодах жизни дочери вождя — отрезках, когда их судьбы соприкасались.
И только один человек — Марфа Пешкова — пронесла дружбу, а затем знакомство (как
правило, случается наоборот, но мы ведь и говорим о человеке необычном) со Светланой
Иосифовной через всю жизнь. Ей слово:
«Потом Светлана какая-то жестокая стала. Она уже в детстве была сломана как личность.
Как и Вася, который стал абсолютным алкоголиком.
Я была несколько раз у него на даче. Раза два со Светланой мы заезжали — ей надо было
что-то передать. Помню, обстановка была интересной — ее доставили из Германии из какого-то
охотничьего дома. То ли Геринга, то ли еще кого. Ножки у мебели были сделаны как лапы
животных, шкуры были всюду.
А еще запомнился эпизод, который случился в Куйбышеве.
Василий ведь почти все время был подвыпивший. Как-то пришел домой с двумя
летчиками. Мы сидели в это время, обедали. Василий с друзьями присоединились к нам и
попросили, чтобы принесли еще выпить.
А Галя, первая жена Василия, была в положении. Ждали, что скоро родит. И Василий
говорит ей: «Расскажи тот анекдот». Она стала отказываться: «Да ты что, как я могу вслух
рассказывать такой неприличный анекдот». «Нет — расскажи! Хочу, чтобы мои товарищи
услышали! Я его не помню, ты его помнишь, давай рассказывай». Она твердо ответила — нет.
Он тогда подошел к ней, схватил за плечи: «Расскажи!» Василий был уже заметно подшофе.
Она еще и еще раз говорит: «Нет, я не буду рассказывать такие вещи, рассказывай сам!» Тогда
он взял и сильно отшвырнул ее от себя.
Слава Богу, там диван стоял, и она упала прямо на этот диван. Если бы не он — все,
считай, что и ребенка бы не было. Ужас!
Близким другом Василия Сталина был его названый брат, Артем Сергеев. Он вспоминал:
«Как-то сидели с ним, выпили. Он еще наливает. Говорю ему: «Вася, хватит». Он
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
48
отвечает: «А что мне? У меня только два выхода: пуля или стакан. Ведь я жив, пока мой отец
жив. А отец глаза закроет, меня Берия на другой день на части порвет, а Хрущев с Маленковым
ему помогут, и Булганин туда же. Такого свидетеля они терпеть не будут. А ты знаешь, каково
жить под топором? Вот я и ухожу от этих мыслей».
И верно он предчувствовал: отец умер в марте, а в апреле он был арестован. Поначалу
Василия поместили в госпиталь, к нему можно было пройти, а он не мог выйти. Потом его
осудили по двум статьям, 58—10 — «Измена Родине»: отзывался плохо о Берии, Хрущеве —
вот и измена Родине. Судили и по статье 173 за злоупотребление служебным положением,
финансовые нарушения. В чем было злоупотребление? Он сделал из неиспользуемых ангаров
на центральном московском аэродроме манеж и конюшню. Создал конно-спортивную команду,
которая после его смерти стала союзной командой.
…Он любил кавказские блюда. Не потому что это вкусно, а потому что — кавказские. Он
все-таки считал себя грузином, хотя грузинский язык не знал, на грузина не был похож, в
Грузии бывал мало, но считал себя грузином. Потому и любил музыку грузинскую, ансамбли,
пляски.
…Детей он, конечно, любил. Пусть по-своему. Он был строг, иногда раздражителен. Его
посадили в тюрьму, когда детки были маленькие. Старший, Саша, родился в октябре 1941, а
Василия посадили в апреле 1953. Увидели они его уже в 1961 году, через 8 лет. Его как-то
отпускали и снова посадили. Полное беззаконие: он приговорен был с направлением в лагерь, а
держали-то его в тюрьме. Лагерь хоть какая-то воля. А тюрьма — клетка, там под контролем.
Выпустив, сразу сослали в Казань. В Казани поселили на 5 этаже в доме без лифта. А у
него ноги были больные: ранение и сосуды очень плохие. Его после тюрьмы смотрел Александр
Николаевич Бакулев и даже заплакал: «Васька, до чего тебя довели».
Прожил трагическую жизнь, и похоронили его не по-людски. Причина смерти не совсем
ясна. Посмотреть на него ни жене, ни дочери толком не дали. Дочь говорила, что на теле
заметили какие-то следы. Жена хотела китель поправить, так ее отогнали. И быстренько
похоронили в Казани. Слава Богу, перезахоронили в 2004 году на Троекуровском кладбище в
Москве. Но даже не под своей фамилией, которую носил отродясь — Сталин, а под прошлой
фамилией отца — Джугашвили.
Рассказывает Марфа Пешкова:
«Такой близкой подруги, как Светлана, у меня больше не было.
Мы с ней дополняли очень друг друга. Я всегда была быстрая, не могла усидеть пяти
минут на одном месте. И вообще любила заниматься всякими активными делами — теннисом,
спортивными всякими вещами страшно увлекалась. А Светлана наоборот — ей бы диванчик,
книжечку. Как раз то, чего мне не хватало. И я поневоле тоже бралась за книгу.
Так мы друг на друга и действовали. Я ее вытаскивала из дома, куда-то пойти, что-то
сделать, на улицу там и все прочее. Поэтому мы друг другу очень подходили. Совершенно
разные были, абсолютно. Но в то же время дополняли друг друга. И мне ее, конечно, не хватало.
В Барвихе рядом жила дочь министра культуры Михайлова, я потом с ней дружила. Но
все уже было не то. При том, что Светланина дача находилась рядом. Но она уже со мной не
здоровалась.
Проходила мимо и отворачивалась, смотрела в другую сторону. Она тогда уже была
замужем, у нее был маленький мальчик, Иосиф».
Последним увлечением дочери Сталина на родине стал Браджеш Сингх, коммунист из
Индии. Это уже был гражданский брак.
По воспоминаниям друзей, Светлана знала, что благодаря этой связи у нее получится
уехать из Советского Союза. Официально она уехала в Индию, чтобы похоронить прах
гражданского мужа.
Сингх был намного старше Светланы. Они познакомились, когда он уже был болен.
Людмила Шверник (дочь последнего сталинского председателя Президиума Верховного Совета
СССР Николая Шверника), которая жила в Доме на Набережной, в квартире по соседству со
Светланой Аллилуевой, рассказывала знакомым страшные вещи.
Как-то она зашла к Светлане за солью. Открылась дверь и Людмила Николаевна увидела
незабываемую картину: на полу в коридоре стоял таз с водой, возле него — множество сосудов
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
49
с лекарствами. Над тазом сидел индийский друг Светланы, и та какой-то щеточкой омывала ему
ноги. При этом, по воспоминаниям Шверник, это были ноги сильно больного человека —
черного цвета, одна сплошная рана.
Сингх знал о своей смертельной болезни и потому все время пытался заглушить боль
алкоголем. Но для Светланы Аллилуевой это не имело никакого значения. Для нее самым
главным была возможность покинуть страну, которая у нее появилась после смерти
гражданского мужа.
Марфа Максимовна продолжает:
— Как-то мы сидели со Светланой на балкончике у нас, на Малой Никитской, это моя
комната была. А тогда, после войны, масса иностранцев в Москву приехала, англичан много. В
этот день все они шли в дом молотовский, дом приемов МИД так называли. И тогда Светлана
вдруг говорит: «Вот бы где я хотела жить».
И так она в итоге и сделала. Получается, мысль уехать возникла у нее, когда она еще