(1934—1939), как и всех вообще злополучных «народных фронтов».
«Нам невыгодно форсировать сейчас события, — продолжал докладчик, — ускоряя
процесс откалывания буржуазных слоев… Нам необходимо выиграть время, затормозив
откалывание среднебуржуазных слоев, чтобы подготовиться к борьбе с Временным
правительством». Делегаты слушали эти доводы со смутной тревогой. «Не отпугивать
буржуазию» — было всегда лозунгом Плеханова, а на Кавказе — Жордания. На ожесточенной
борьбе с этим ходом идей вырос большевизм. «Затормозить откалывание» буржуазии нельзя
иначе, как затормозив классовую борьбу пролетариата; это, по существу, две стороны одного и
того же процесса. «Разговоры о незапугивании буржуазии, — писал сам Сталин в 1913 г.,
незадолго до своего ареста, — вызывали лишь улыбку, ибо было ясно, что социал-демократии
предстояло не только «запугать», но и сбросить с позиции эту самую буржуазию в лице ее
адвокатов — кадетов». Трудно даже понять, как мог старый большевик до такой степени
позабыть четырнадцатилетнюю историю своей фракции, чтоб в самый критический момент
прибегнуть к наиболее одиозным формулам меньшевизма. Объяснение кроется в том, что мысль
Сталина невосприимчива к общим идеям и память его не удерживает их. Он пользуется ими по
мере надобности, от случая к случаю, и отбрасывает без сожаления, почти автоматически. В
статье 1913 года дело шло о выборах в Думу. «Сбросить с позиции» буржуазию значило
попросту отнять у либералов мандат. Теперь дело шло о революционном низвержении
буржуазии. Эту задачу Сталин относил к далекому будущему. Сейчас он совершенно так же, как
и меньшевики, считал необходимым «не отпугивать буржуазию».
Огласив резолюцию ЦК, составлявшуюся при его участии, Сталин неожиданно заявляет,
что «не совсем согласен с нею и скорее присоединяется к резолюции Красноярского Совета».
Закулисная сторона этого маневра неясна. В выработке резолюции для Красноярского Совета
мог участвовать сам Сталин по пути из Сибири. Возможно, что прощупав ныне настроение
делегатов, он пытается слегка отодвинуться от Каменева. Однако красноярская резолюция стоит
по уровню еще ниже петербургского документа. «…Со всей полнотой выяснить, что
единственный источник власти и авторитета Временного правительства есть воля народа,
которому Временное правительство обязано всецело повиноваться, и поддерживать Временное
правительство… лишь постольку, поскольку оно идет по пути удовлетворения требований
рабочего класса и революционного крестьянства». Вывезенный из Сибири секрет оказывается
очень прост: буржуазия «обязана всецело повиноваться» народу и «идти по пути» рабочих и
крестьян.
Через несколько недель формула о поддержке буржуазии «постольку-поскольку» станет в
среде большевиков предметом всеобщего издевательства. Однако уже и сейчас некоторые из
делегатов протестуют против поддержки правительства князя Львова: эта идея слишком шла
вразрез со всей традицией большевизма.
На следующий день социал-демократ Стеклов, сам сторонник формулы
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
82
«постольку-поскольку», но близкий к правящим сферам в качестве члена «контактной
комиссии» неосторожно нарисовал на совещании Советов такую картину деятельности
Временного правительства — сопротивление социальным реформам, борьба за монархию,
борьба за аннексии, — что совещание большевиков в тревоге отшатнулось от формулы
поддержки. «Ясно, что не о поддержке, — так формулировал настроение многих делегат
умеренных Ногин, — а о противодействии должна теперь идти речь». Ту же мысль выразил
делегат Скрыпник, принадлежавший к левому крылу: «После вчерашнего доклада Сталина
многое изменилось… Идет заговор Временного правительства против народа и революции, а
резолюция говорит о поддержке». Обескураженный Сталин, перспектива которого не
продержалась и 24 часа, предлагает «дать директиву комиссии об изменении пункта о
поддержке». Конференция идет дальше: «Большинством против 4-х пункт о поддержке из
резолюции исключается».
Можно подумать, что вся схема докладчика насчет разделения труда между
пролетариатом и буржуазией предана забвению. На самом деле из резолюции устранялась
только фраза, но не мысль. Страх «отпугнуть буржуазию» остался целиком. Суть резолюции
сводилась к призыву побуждать Временное правительство «к самой энергичной борьбе за
полную ликвидацию старого режима», тогда как Временное правительство вело «самую
энергичную борьбу» за восстановление монархии. Дальше дружелюбного давления на
либералов конференция не шла. О самостоятельной борьбе за завоевание власти, хотя бы только
во имя демократических задач, не было и речи. Как бы для того, чтобы ярче обнаружить
действительный дух принятых решений, Каменев заявил на одновременно происходившем
совещании Советов, что по вопросу о власти он «счастлив» присоединить голоса большевиков к
официальной резолюции, которую внес и защищал лидер правых меньшевиков Дан. Раскол
1903 г., закрепленный на Пражской конференции 1913 г., должен был казаться в свете этих
фактов простым недоразумением!
Не случайно поэтому на следующий день большевистская конференция обсуждала
предложение лидера правых меньшевиков Церетели об объединении обеих партий. Сталин
отнесся к предложению наиболее сочувственно: «Мы должны пойти. Необходимо определить
наши предложения о линии объединения. Возможно объединение по линии
Циммервальда-Кинталя». Дело шло о «линии» двух социалистических конференций в
Швейцарии, с преобладанием умеренных пацифистов. Молотов, пострадавший две недели
назад за левизну, выступил с робкими возражениями: «Церетели желает объединить
разношерстные элементы… объединение по этой линии неправильно». Более решительно
протестует Залуцкий, одна из будущих жертв чистки: «Исходить из простого желания
объединения может мещанин, а не социал-демократ… По внешнему
циммервальдско-кинтальскому признаку объединиться невозможно… Необходимо выставить
определенную платформу». Но Сталин, названный мещанином, стоял на своем: «Забегать
вперед и предупреждать разногласия не следует. Без разногласий нет партийной жизни. Внутри
партии мы будем изживать мелкие разногласия». Трудно верить глазам: разногласия с Церетели,
вдохновителем правящего советского блока, Сталин объявляет мелкими разногласиями, которые
можно «изживать» внутри партии. Прения происходили 1-го апреля. Через три дня Ленин
объявит Церетели смертельную войну. Через два месяца Церетели будет разоружать и
арестовывать большевиков.
Мартовское совещание 1917 г. чрезвычайно важно для оценки состояния умов верхнего
слоя большевистской партии сейчас же после Февральской революции и, в частности, Сталина,
каким он вернулся из Сибири после четырех лет самостоятельных размышлений. Он выступает
перед нами из скупых записей протоколов как плебейский демократ и ограниченный
провинциал, которого условия эпохи заставили принять марксистскую окраску. Его статьи и
речи за эти недели бросают безошибочный свет на его позицию за годы войны: если б он в
Сибири хоть сколько-нибудь приблизился к идеям Ленина, как клянутся написанные двадцать
лет спустя воспоминания, он не мог бы в марте 1917 г. так безнадежно увязнуть в
оппортунизме. Отсутствие Ленина и влияние Каменева позволили Сталину проявить на заре
революции свои наиболее органические черты: недоверие к массам, отсутствие воображения,
короткий прицел, поиски линии наименьшего сопротивления. Эти качества его мы увидим