Травле и преследованиям, кроме Ленина, подвергались главным образом Зиновьев, Каменев и
Троцкий. Имена их были особенно дороги Сталину, когда «буржуазная сволочь» обливала их
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
98
грязью.
Петроградская конференция явилась как бы репетицией партийного съезда, который
собрался 26 июля. К этому моменту почти все районные Советы Петрограда были уже в руках
большевиков. В фабрично-заводских комитетах, как и в правлениях профессиональных союзов,
влияние большевиков успело стать преобладающим. Организационная подготовка съезда
сосредоточивалась в руках Свердлова. Политическую подготовку вел Ленин из подполья. В
письмах в ЦК и в возобновившейся большевистской печати он с разных сторон освещал
политическую обстановку. Им же были написаны проекты всех основных резолюций для
съезда, причем доводы были тщательно взвешены на тайных свиданиях с будущими
докладчиками.
Съезд созывался под именем «Объединительного», так как на нем предстояло включение
в партию петроградской межрайонной организации, к которой принадлежали: Троцкий, Иоффе,
Урицкий, Рязанов, Луначарский, Покровский, Мануильский, Юренев, Карахан и другие
революционеры, так или иначе вошедшие в историю советской революции. «В годы войны, —
говорит примечание к «Сочинениям» Ленина, — межрайонцы были близки большевистскому
Петербургскому Комитету». Организация насчитывала к моменту съезда около 4000 рабочих.
Сведения о съезде, заседавшем полулегально в двух рабочих районах, проникли в печать;
в правительственных сферах поговаривали о роспуске съезда, но в конце концов Керенский счел
более благоразумным не соваться в Выборгский район. Для широкого общественного мнения
съезд руководился анонимами. Из большевиков, получивших известность впоследствии, на
съезде участвовали: Свердлов, Бухарин, Сталин, Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе, Юренев,
Мануильский… В президиум вошли Свердлов, Ольминский, Ломов, Юренев и Сталин. Даже
здесь, где отсутствуют наиболее видные фигуры большевизма, имя Сталина оказывается на
последнем месте. Съезд постановляет послать приветствие «Ленину, Троцкому, Зиновьеву,
Луначарскому, Каменеву, Коллонтай и всем остальным арестованным и преследуемым
товарищам». Их выбирают в почетный президиум. Издание 1938 г. только упоминает об
избрании Ленина.
Об организационной работе ЦК отчет делал Свердлов. Со времени Апрельской
конференции партия выросла с 80 до 240 тысяч членов, т. е. втрое. Рост под июльскими ударами
был здоровым ростом. Тираж всей большевистской печати поражает своей незначительностью:
320 тысяч экземпляров на гигантскую страну! Но революционная среда электропроводна: идеи
большевизма прокладывали себе дорогу в сознание миллионов.
Сталин повторил два своих доклада: о политической деятельности ЦК и о положении в
стране. В связи с муниципальными выборами, на которых большевики завоевали в столице
около 20 % голосов, Сталин докладывал: «ЦК… приложил все силы, чтобы дать бой как
кадетам, основной силе контрреволюции, так и меньшевикам и эсерам, вольно или невольно
пошедшим за кадетами». Много воды утекло со времени мартовского совещания, когда Сталин
зачислял меньшевиков и эсеров в «революционную демократию» и возлагал на кадетов миссию
«закреплять» завоевания революции.
Вопрос о войне, социал-патриотизме, крушении Второго Интернационала и группировках
в мировом социализме был вопреки традиции выделен из политического доклада и поручен
Бухарину, так как на международной арене Сталин совершенно не разбирался. Бухарин
доказывал, что кампания за мир путем «давления» на Временное правительство и другие
правительства Антанты потерпела полное крушение и что только низвержение Временного
правительства способно приблизить демократическую ликвидацию войны. Вслед за Бухариным
Сталин сделал доклад о задачах партии. Прения велись совместно по обоим докладам, хотя, как
оказалось, между докладчиками не было полного согласия.
«Некоторые товарищи говорили, — докладывал Сталин, — что так как у нас капитализм
слабо развит, то утопично ставить вопрос о социалистической революции. Они были бы правы,
если бы не было войны, если бы не было разрухи, не были расшатаны основы народного
хозяйства. Но эти вопросы о вмешательстве в хозяйственную сферу ставятся во всех
государствах как необходимые вопросы…» К тому же «нигде у пролетариата не было таких
широких организаций, как Советы… Все это исключало возможность невмешательства рабочих
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
99
масс в хозяйственную жизнь. В этом реальная основа постановки вопроса о социалистической
революции у нас в России». Основной довод поражает явной несообразностью: если слабое
развитие капитализма делает программу социалистической революции утопичной, то военное
разрушение производительных сил должно не приблизить, а, наоборот, еще более отдалить эру
социализма. На самом деле тенденция к превращению демократической революции в
социалистическую заложена была не в военном разрушении производительных сил, а в
социальной структуре русского капитализма. Эта тенденция могла быть вскрыта — и она была
вскрыта — до войны и независимо от нее. Война придала, правда, революционному процессу в
массах неизмеримо более быстрые темпы, но вовсе не изменила социального содержания
революции. Надо, впрочем, сказать, что Сталин заимствовал свой довод из отдельных
неразвитых замечаний Ленина, которые как бы имели своей целью примирить старые кадры с
необходимостью перевооружения.
В прениях Бухарин пытался отстоять частично старую схему большевизма: в первой
революции русский пролетариат идет рука об руку с крестьянством во имя демократии; во
второй революции — рука об руку с европейским пролетариатом во имя социализма. «В чем
перспектива Бухарина? — возражал Сталин. — По его мнению, в первом этапе мы идем к
крестьянской революции. Но ведь она не может… не совпасть с рабочей революцией. Не может
быть, чтобы рабочий класс, составляющий авангард революции, не боролся вместе с тем за свои
собственные требования. Поэтому я считаю схему Бухарина непродуманной». Это было
совершенно правильно. Крестьянская революция не могла победить иначе, как поставив у
власти пролетариат. Пролетариат не мог встать у власти, не начав социалистической революции.
Сталин повторял против Бухарина те соображения, которые впервые были изложены в начале
1905 г. и до апреля 1917 г. объявлялись «утопизмом». Через несколько лет Сталин забудет,
однако, повторенные им на 6-м съезде аргументы и возродит вместе с Бухариным формулу
«демократической диктатуры», которая займет большое место в программе Коминтерна и
сыграет роковую роль в революционном движении Китая и других стран.
Основная задача съезда состояла в том, чтобы заменить лозунг мирного перехода власти к
Советам лозунгом подготовки вооруженного восстания. Для этого необходимо было прежде
всего понять происшедший сдвиг в соотношении сил. Общее направление сдвига было
очевидно: от народа — к буржуазии. Но определить размеры перемены было гораздо труднее:
только новое открытое столкновение между классами могло измерить новое соотношение сил.
Такой проверкой явилось в конце августа восстание генерала Корнилова, сразу обнаружившее,
что за буржуазией по-прежнему нет опоры в народе или партии. Июльский сдвиг имел,
следовательно, поверхностный и эпизодический характер, но он оставался тем не менее вполне
реален: отныне уже немыслимо было говорить о мирном переходе власти к Советам.