Формулируя новый курс, Ленин прежде всего был озабочен тем, чтоб как можно решительнее
повернуть партию лицом к изменившемуся соотношению сил. В известном смысле он прибегал
к преднамеренному преувеличению: недооценить силу врага опаснее, чем переоценить ее. Но
преувеличенная оценка вызвала отпор на съезде, как раньше на Петроградской конференции, —
тем более что Сталин придавал мыслям Ленина упрощенное выражение.
«Положение ясно, — говорил Сталин, — теперь о двоевластии никто не говорит. Если
ранее Советы представляли реальную силу, то теперь это лишь органы сплочения масс, не
имеющие никакой власти». Некоторые делегаты совершенно правильно возражали, что в июле
временно восторжествовала реакция, но не победила контрреволюция и что двоевластие еще не
ликвидировано в пользу буржуазии. На эти доводы Сталин отвечал, как и на конференции,
аксиоматической фразой: «Во время революции реакции не бывает». На самом деле орбита
каждой революции состоит из частых кривых подъема и спуска. Реакцию вызывают такие
толчки со стороны врага или со стороны отсталости самой массы, которые приближают режим
к потребностям контрреволюционного класса, но не меняют еще носителя власти. Другое дело
победа контрреволюции: она немыслима без перехода власти в руки другого класса. В июле
такого решающего перехода не произошло. Советские историки и комментаторы продолжают и
сегодня переписывать из книги в книгу формулы Сталина, совершенно не задаваясь вопросом:
если в июле власть перешла в руки буржуазии, то почему ей в августе пришлось прибегать к
восстанию? До июльских событий именовали двоевластием тот режим, при котором Временное
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
100
правительство оставалось лишь призраком, тогда как реальная сила сосредоточивалась у
Совета. После июльских событий часть реальной власти перешла от Совета к буржуазии, но
только часть: двоевластие не исчезло. Этим и определился в дальнейшем характер Октябрьского
восстания.
«Если контрреволюционерам удастся продержаться месяц-другой, — говорил Сталин
далее, — то только потому, что принцип коалиции не изжит. Но поскольку развиваются силы
революции, взрывы будут, и настанет момент, когда рабочие поднимут и сплотят вокруг себя
бедные слои крестьянства, поднимут знамя рабочей революции и откроют эру
социалистической революции на Западе». Заметим: миссия русского пролетариата — открыть
«эру социалистической революции на Западе». Это — формула партии в течение ближайших
лет. Во всем основном доклад Сталина дает правильную оценку обстановки и правильный
прогноз: оценку и прогноз Ленина. Нельзя, однако, не отметить, что в его докладе, как всегда,
отсутствует развитие мысли. Оратор утверждает, провозглашает, но не доказывает. Его оценки
сделаны на глаз или заимствованы в готовом виде; они не прошли через лабораторию
аналитической мысли, и между ними не установилось той органической связи, которая сама из
себя порождает нужные доводы, аналогии и иллюстрации. Полемика Сталина состоит в
повторении уже высказанной мысли, иногда в виде афоризма, предполагающего доказанным то,
что как раз требует доказательства. Нередко доводы сдабриваются грубостью, особенно в
заключительном слове, когда нет основания опасаться возражений противника.
В издании 1928 г., посвященном 6-му съезду, читаем: «В члены ЦК избраны Ленин,
Сталин, Свердлов, Дзержинский и др.» Рядом со Сталиным названы только трое умерших.
Между тем протоколы съезда сообщают, что Центральный Комитет был избран в составе 21
члена и 10 кандидатов. В виду полулегального положения партии имена выбранных путем
закрытого голосования лиц не оглашены на съезде, за исключением четырех, получивших
наибольшее число голосов: Ленин — 133 из 134, Зиновьев — 132, Каменев — 131, Троцкий —
131. Кроме них были выбраны: Ногин, Коллонтай, Сталин, Свердлов, Рыков, Бухарин, Артем,
Урицкий, Милютин, Берзин, Бубнов, Дзержинский, Крестинский, Муранов, Смилга,
Сокольников, Шаумян. Имена расположены в порядке полученного числа голосов. Из
кандидатов удалось установить имена восьми: Ломов, Иоффе, Стасова, Яковлева, Джапаридзе,
Киселев, Преображенский, Скрыпник. Из 29 членов и кандидатов только 4: Ленин, Свердлов,
Дзержинский и Ногин умерли естественной смертью, причем Ногин был после смерти
приравнен к врагам народа; 13 были приговорены официально к расстрелу и бесследно исчезли;
двое, Иоффе и Скрыпник, были доведены преследованиями до самоубийства; трое: Урицкий,
Шаумян и Джапаридзе не были расстреляны Сталиным только потому, что были ранее убиты
врагами; один, Артем, пал жертвой несчастного случая; судьба четырех нам неизвестна. В итоге
Центральный Комитет, которому суждено было руководить Октябрьским переворотом, почти на
две трети состоял из «предателей», если даже оставить открытым вопрос о том, как закончили
бы Ленин, Свердлов и Дзержинский».
Точность и далее остается важным достоинством книги: «3 августа закончился съезд. На
другой день был освобожден из тюрьмы Каменев. Он не только выступает отныне
систематически в советских учреждениях, но и оказывает несомненное влияние на общую
политику партии и лично на Сталина. Они оба, хотя и в разной степени, приспособились к
новому курсу. Но им обоим не так просто освободиться от навыков собственной мысли. Где
может, Каменев притупляет острые углы ленинской политики. Сталин против этого ничего не
имеет; он не хочет лишь подставляться сам. Открытый конфликт вспыхивает по вопросу о
социалистической конференции в Стокгольме, инициатива которой исходила от германских
социал-демократов. Русские патриоты-соглашатели, склонные хвататься за соломинку,
усмотрели в этой конференции важное средство «борьбы за мир». Наоборот, обвиненный в
связи с германским штабом Ленин решительно восстал против участия в предприятии, за
которым заведомо стояло германское правительство. В заседании ЦИК 6-го августа Каменев
открыто выступил за участие в конференции. Сталин даже и не подумал встать на защиту
позиции партии в «Пролетарии» (так именовалась ныне «Правда»). Наоборот, резкая статья
Ленина против Каменева натолкнулась на сопротивление со стороны Сталина и появилась в
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
101
печати лишь через десять дней, в результате настойчивых требований автора и его обращения к
другим членам ЦК. Открыто на защиту Каменева Сталин все же не выступил.
Немедленно же после освобождения Каменева из демократического министерства
юстиции был пущен в печать слух о его причастности к царской охранке. Каменев потребовал
расследования. ЦК поручает Сталину «переговорить с Гоцем (один из лидеров эсеров) о
комиссии по делу Каменева». Мы уже встречали поручения такого типа: «поговорить» с
меньшевиком Анисимовым о гарантиях для Ленина. Оставаясь за кулисами, Сталин лучше
других подходил для всякого рода щекотливых поручений. К тому же у ЦК всегда была
уверенность, что в переговорах с противником Сталин не даст себя обмануть.
«Змеиное шипение контрреволюции, — пишет Сталин 13 августа по поводу клеветы на
Каменева, — вновь становится громче. Из-за угла высовывает гнусная гидра реакции свое
ядовитое жало. Укусит и опять спрячется в свою темную нору» — и т. д. в том же стиле
тифлисских «хамелеонов». Но статья интересна не только стилистически. «Гнусная травля,
вакханалия лжи и клеветы, дерзкий обман, низкий подлог и фальсификация, — продолжает
автор, — приобретают размеры, доселе невиданные в истории… Сперва намеревались
испытанных борцов революции объявить германскими шпионами, когда это сорвалось — их