бодрости духа! Целую. Твой сын Coco».
Он уже остался один, жена покончила с собой. Упоминание об этом есть в его письмах
тех лет:
«Дети кланяются тебе. После кончины Нади, конечно, тяжела моя личная жизнь. Но
ничего, мужественный человек должен остаться всегда мужественным».
Послание от 6 октября 1934 года:
«Маме — моей привет! Как твое житье-бытье, мама — моя? Письмо твое получил.
Хорошо, не забываешь меня. Здоровье мое хорошее. Если что нужно тебе — сообщи. Живи
тысячу лет. Целую. Твой сын Coco».
За окном — февраль 1935 года. Сталин пребывает на вершине власти, но его еще заботит,
не сердится ли на него Кеке.
«Как жизнь, как здоровье твое, мама — моя? Нездоровится тебе или чувствуешь лучше?
Давно от тебя нет писем. Не сердишься ли на меня, мама — моя? Я пока чувствую себя хорошо.
Обо мне не беспокойся. Живи много лет. Целую! Твой сын Coco».
11 июня 1935 года он пишет в Тифлис:
«Здравствуй, мама — моя! Знаю, что тебе нездоровится. Не следует бояться болезни,
крепись, все проходит. Направляю к тебе своих детей. Приветствуй их и расцелуй. Хорошие
ребята. Если сумею, и я как-нибудь заеду к тебе повидаться. Я чувствую себя хорошо. Будь
здорова. Целую. Твой Coco».
Внуки провели у бабушки не так много времени. Но та встреча навсегда запомнилась
Светлане. Несмотря на то, что ей было всего-то 8 лет и она была напугана «строгой и бедной
внешностью» бабушки.
«Я не понимала по-грузински — это, наверное, было обидно для нее. Но она гладила меня
по лицу своей костлявой бледной рукой и протягивала конфеты на тарелочке, а потом утирала
той же рукой слезы со своих щек».
Кеке на сына, конечно, не сердилась. Она, как никто, понимала своего Сосо. И уже в 1930
году, когда в Тифлис приехал иностранный журналист, начинала создавать легенду об Иосифе:
«Coco всегда был хорошим мальчиком. Мне никогда не приходилось наказывать его. Он
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
17
усердно учился, всегда читал или беседовал, пытаясь понять всякую вещь. Coco был моим
единственным сыном. Конечно, я дорожила им. Его отец Виссарион хотел сделать из Coco
хорошего сапожника. Но его отец умер, когда Coco было одиннадцать лет. Я не хотела, чтоб он
был сапожником. Я хотела одного: чтоб он стал священником».
Общим местом в литературе о Сталине стали рассказы о нежелании Сосо идти по стопам
отца. Согласно официальной версии биографии новоявленного советского бога, мальчик мечтал
только об учебе, а о сапожном мастерстве не хотел и слышать.
Между тем партийный руководитель Грузии Акакий Мгеладзе, в последние годы жизни
Сталина, когда тот приезжал на родину, оказавшийся в его ближайшем окружении, вспоминал
об обратном:
«Около кровати Сталина, на стуле, всегда лежало два десятка книг: философских,
экономических, художественных. Однажды я увидел среди них книгу по выделыванию кожи.
Иосиф Виссарионович заметил мое удивление и спросил:
— Что вас удивляет?
Я ответил:
— Я мог предположить, что вы читаете древних и современных философов, выдающихся
экономистов, но книга о технологии кожи…
И.В. Сталин погладил свои усы и, улыбнувшись, сказал:
— А хорошую обувь вы носить хотите?»
Сама Кеке, конечно же, говорила корреспондентам то, что хотел услышать сын. По
крайней мере так думала сама женщина. В реальности, как оказалось, Сталина бесили слова
матери, даже ее обращение к нему.
Об этом свидетельствует Анна Бухарина:
«Сталин изредка позванивал Николаю Ивановичу, давал какие-либо указания редакции
"Известий", например: Бухарину и Радеку обязательно написать "разгромные" статьи
("разгромные" — так он выразился) об историке, революционере-большевике Михаиле
Николаевиче Покровском. Он позвонил и пробрал Бухарина за то, что в потоке славословий
автор одной статьи написал, что мать Сталина называла его Coco.
— Это еще что такое за Coco? — вопрошал разгневанный Сталин.
Непонятно, что его разозлило. Упоминание ли о матери, которой он никогда не оказывал
внимания (как я слышала), или он считал, что и мать тоже должна была называть сына "отцом
всех народов" и "корифеем науки"?.
Встреча Кеке с корреспондентом газеты «Правда» Борисом Дорофеевым состоялась в
октябре 1935 года. В выпуске от 23-го числа миллионы советских граждан со страниц главной
газеты страны узнали о том, как живет и что думает о сыне мать правителя:
«Мы пришли в гости к матери Иосифа Виссарионовича Сталина. Три дня назад — 17
октября — здесь был Сталин. Сын.
75-летняя мать Кеке приветлива, бодра. Она рассказывает нам о незабываемых минутах.
— Радость? — говорит она. — Какую радость испытала я, вы спрашиваете? Весь мир
радуется, глядя на моего сына и нашу страну. Что же должна испытать я — мать?
Мы садимся в просторной светлой комнате, посредине которой — круглый стол,
покрытый белой скатертью. Букет цветов. Диван, кровать, стулья. Над кроватью — портреты
сына. Вот он с Лениным, вот молодой, в кабинете.
— Пришел неожиданно, не предупредив. Открылась дверь — вот эта — и вошел, я вижу
— он.
Он долго целовал меня.
— Как нравится тебе наш новый Тифлис? — спросила я.
Он сказал, что хорошо. Вспомнил о прошлом, как жили тогда.
— Я работала поденно и воспитывала сына. Трудно было. В маленьком темном домике
через крышу протекал дождь и было сыро. Питались плохо. Но никогда, никогда я не помню,
чтобы сын плохо относился ко мне. Всегда забота и любовь. Примерный сын!
Весь день провели весело. Иосиф Виссарионович много шутил и смеялся, и встреча
прошла радостно.
Мы прощаемся. Новый Тифлис бурлит, сверкает и цветет. А в памяти еще звучат слова
Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»
18
матери:
— Всем желаю такого сына!»
Безобидная, казалось бы, статья. Однако у любящего сына было другое мнение. Уже через
шесть дней после публикации из-под пера Сталина появилось распоряжение:
«Прошу воспретить мещанской швали, проникшей в нашу центральную и местную
печать, помещать в газетах “интервью” с моей матерью и всякую другую рекламную дребедень
вплоть до портретов. Прошу избавить меня от назойливой рекламной шумихи этих мерзавцев».
Но внешне все обстояло идеально. Мать дает интервью, озвучивая то, что хочет услышать
сын. А Сталин пишет ей письма, зная, что именно по ним будут судить о его взаимоотношениях
с матерью.
Его последние записки:
«Маме — моей привет! Как живет, как чувствует себя мама — моя? Передают, что ты
здорова и бодра. Правда это? Если это правда, то я бесконечно рад этому. Наш род, видимо,
крепкий род.
Я здоров. Мои дети тоже чувствуют себя хорошо. Желаю здоровья, живи долгие годы,
мама — моя. Твой Coco.
10. III.37 г.»
«Маме — моей — привет! Присылаю тебе шаль, жакетку и лекарства. Лекарства сперва
покажи врачу, а потом прими их, потому что дозировку лекарства должен определять врач.
Живи тысячу лет, мама — моя! Я здоров. Твой сын Coco. Дети кланяются тебе».
Кеке Джугашвили умерла летом 1937 года. Сын на ее похороны так и не приехал, хотя его
ждали. Вместо Иосифа в Тифлисе появился нарком обороны Климент Ворошилов.
Впрочем, может, в этом и была сталинская логика по отношению к матери. Вместо дома
— комната во Дворце, вместо сына на прощании — нарком обороны, вместо семейных похорон
— пышная церемония на государственном уровне.
Великий грузинский актер Рамаз Чхиквадзе рассказывал:
— Мне тогда лет девять было. После того как Сталин стал первым человеком в СССР, его
мать из Гори, где он родился, перевезли в Тбилиси и поселили в бывшем Дворце царского
наместника на Кавказе. У нее была маленькая квартирка в этом Дворце.
Кстати, женщина очень переживала, что сын так далеко от нее, и даже выговаривала
предводителю грузинских коммунистов Махарадзе: «Вот как ты хорошо устроился, а неужели
моему Сосо не нашлось бы места в Тбилиси?»