В конечном счете блокада была снята правительством Восточной Германии. Отрезанная от Запада, экономика вошла в штопор, безработица возрастала. Это постепенно распространялось и на другие страны — сателлиты СССР. Вплоть до построения Берлинской стены в 1961 году экономика Восточной Германии упорно боролась, даже при огромной разнице в цене новой и старой марки. Эти 14 месяцев стали проверкой на безумие. Советский Союз мог быть в принципе самодостаточен, а вот его сателлиты — нет. Сталин терпел неудачи на всех фронтах. План Маршалла набирал обороты. В 1949 году при участии 14 стран было создано НАТО, с четкой целью прийти на защиту любой стране, которая станет объектом агрессии Советского Союза. В том же году три оккупационные зоны Германии были объединены в Федеративную Республику Германию (ФРГ), и первым канцлером стал Конрад Аденауэр. Все надежды на то, что сотрудничество в рамках ООН позволит США и СССР действовать как миротворцам, улетучились. Благодаря Берлинской блокаде концепция «холодной войны» была наконец установлена. В то же время американцы не были готовы согласиться с возможностью новой войны. Трумэна превозносили за его долготерпение. Ну что ж, все хорошо, что хорошо кончается.
Утверждение Черчилля насчет «железного занавеса», опустившегося над Восточной Европой, стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся. И тут, к удивлению многих, возникла трещина в «железном занавесе». Маршал Тито в Югославии принял решение сделать свою страну независимой от внешней политики СССР. Югославия продолжала развивать свою экономику в русле построения социалистического государства, но в иностранных вопросах больше не слушала инструкций из Кремля. Тито считал политику Сталина в отношении США невиданным авантюризмом. Тито был первым человеком, возразившим Сталину. Была угроза советского военного вторжения, но в результате все обошлось. Меньше всего Сталину хотелось войны между двумя социалистическими странами. Это, впрочем, не удержало Сталина от попыток разрушить режим Тито изнутри. Но у Тито была вышколенная секретная полиция, и всякий заговор пресекался в зародыше.
В том же 1949 году администрация Трумэна заполучила еще одну головную боль — вопрос о признании Государства Израиль. Хотя никто из членов Совета Безопасности не проголосовал против плана ООН разделить британский мандат на Палестину между двумя народами — арабским и еврейским, — но в администрации Трумэна существовала сильная оппозиция политике признанию еврейского государства. Госсекретарь Маршалл и министр обороны Форрестол особенно громко выражали несогласие. Их видение геополитического мира измерялось достижением наилучшей выгоды для Америки, а не эмоциональной атмосферой, которая завихрялась вокруг создания дома для еврейского народа. Они были обеспокоены возможной реакцией арабских соседей, особенно нефтедобывающих стран, которые все как одна яростно противились созданию сионистского государства на Ближнем Востоке. К тому же влиятельные еврейские круги в Америке возражали против признания нового государства. Этих оппонентов возглавляли Генри Моргентау, секретарь Казначейства при Рузвельте, издатель солиднейшей New York Times, и Лессинг-Розенвальд, главный акционер Sears, Roebuck & С, крупнейшей компании розничной торговли в США, и основатель Американо-еврейского комитета (созданного в противовес Американо-еврейскому конгрессу, который поддерживал создание в Палестине еврейского государства). Их мотивы были иными, нежели у Маршалла и Форрестола. Они опасались ответной вспышки антисемитизма в Америке. Большинство их сторонников были евреями, прибывшими в Америку задолго до тех ужасов нацизма (были истреблены миллионы евреев, как и цыган, славян и т.д.), которые вынудили евреев Восточной Европы (преимущественно). А вот те евреи, кто испытал это на себе, поддерживали сионистов щедрыми денежными вливаниями.
Трумэну нужно было учитывать и другой фактор. Это был год президентских выборов, и для их успешного проведения в Нью-Йорке необходимо было заручиться поддержкой еврейского населения в Нью-Йорке. Ему нужно было также выдерживать давление своего друга и старого партнера по бизнесу Эдди Якобсона, ярого сиониста. Во время войны Рузвельт завернул пароход с еврейскими беженцами из Германии назад, в Германию, где они погибли в концлагерях. В конце концов Трумэн поддержал признание Израиля, и тут же это сделал Советский Союз. Если бы США не признали Израиль, то это решение могло бы открыть дорогу Советскому Союзу на Ближний Восток, и история региона развивалась бы по иному сценарию, когда СССР стал бы главным покровителем родины для евреев. Это могло поставить американское еврейство в сложное положение, поскольку Давид Бен-Гурион и другие лидеры сионистского движения в Израиле принимали военную и экономическую помощь от любой страны, вне зависимости от ее политической философии.