Решение Кеннеди предложить пост вице-президента своему оппоненту Линдону Джонсону из Техаса стало первым примером политической изворотливости, которую ему настойчиво ввинчивал его отец — победа превыше всего остального. Тот факт, что проделки Джонсона ради номинации были подчас зловещими, был оставлен без внимания. Без Джонсона в прицепе Кеннеди не был бы избран. Очень слабая и сомнительная победа Кеннеди на предварительных выборах ничуть не обескуражила его. […] В любом случае Никсон (кандидат от Республиканской партии. — Прим. пер.) не стал бы предъявлять существенных претензий, Кеннеди знал это. Страна не могла месяцами оставаться без президента. Да и Кеннеди снискал себе симпатии простого народа. Победа любой ценой — вот что настойчиво твердил его внутренний голос. Как она достигнута — несущественно.
Выиграв (кое-как) выборы, теперь он оказался перед задачей сформировать свой кабинет помощников в правлении. Его выбор на пост генерального прокурора собственного брата Роберта Кеннеди мог выглядеть неуместным, учитывая отсутствие у того практики в государственных и законодательных делах, однако на поверку это оказалось лучшим выбором. За свои три года на президентском посту он пережил много кризисов и потому всегда нуждался в человеке, которому мог бы безраздельно довериться и на чье плечо опереться. Джон Кеннеди решил воскресить призрак Франклина Рузвельта, призвав в советники целый сонм профессоров и интеллектуалов, приглашенных преимущественно из его alma mater, Гарвардского университета.
В январе, за день до приведения Кеннеди к торжественной присяге в Белом доме, Эйзенхауэр пригласил его на прощальную встречу с тем, чтобы вкратце рассказать о внешнеполитических проблемах, с которыми столкнулись Соединенные Штаты. На встрече также присутствовали только что назначенные госсекретарь Дин Раек, министр обороны Роберт Макнамара и секретарь Казначейства Дуглас Диллон, а также их оставляющие пост коллеги Кристиан Гертер, Томас Гейтс и Роберт Андерсон соответственно. Кеннеди нуждался в поддержке уходящего президента, поскольку решил предпринять определенные шаги во внешней политике. И Кеннеди знал о большой популярности Эйзенхауэра в народе. Берлин, Куба и Лаос обсуждались в качестве серьезных проблем, но не был упомянут Вьетнам, как требующий пристального и оперативного внимания. Примерно так же отнеслись к Лаосу, маленькой стране, где путь к власти прокладывали себе коммунисты. А вот Куба была весомым приоритетом. Что же касается Берлина, то было сказано лишь о том, что поток эмигрантов из Восточного Берлина на Запад пока продолжается. Кеннеди предстояло ждать следующего шага от советского лидера, Никиты Хрущева.
На следующий день Кеннеди произнес свою знаменитую инаугурационную речь, которую закончил пафосными словами: «Не спрашивайте о том, что страна может сделать для вас; спрашивайте себя, что вы можете сделать для страны». Методы правления Кеннеди разительным образом отличались от таковых у Эйзенхауэра. Поскольку у Кеннеди не было опыта руководящей работы, он боялся передавать полномочия кому-либо. И все же он не был «своевольным» президентом. Не чувствуя себя уверенным в своей новой роли руководителя нации, он добивался консенсуса среди своих советников, прежде чем принять решение. И даже после того он зачастую пользовался последним шансом изменить свое решение. Именно эта неспособность настоять на своем и неуверенность в своей правоте и позволили случиться той катастрофе в заливе Свиней, затем Кубинскому ракетному кризису и наконец — вступлению Америки в войну во Вьетнаме. Он не мог принимать решения в одиночку. До тех пор, пока он вступил в Белый дом, все решения принимал за него его отец.
В первые дни правления Кеннеди встал вопрос о Вьетнаме. Он листал отчеты, предоставленные ЦРУ, вместе со своим помощником по национальной безопасности Уолтом Ростовом. Бригадный генерал Эдвард Лэнсдейл начинал свой отчет с того, что Вьетнам находится в кризисе и нуждается в немедленной поддержке, либо правительство Нго Динь Дьема может рухнуть. Лэнсдейл вернулся из Вьетнама всего за несколько дней до того и уже был приглашен на встречу с президентом, членами его кабинета и его советниками. Лэнсдейл получил свою генеральскую звезду за работу в авиации как службист разведки, но начинал он свою карьеру в годы Второй мировой войны в штабе OSS (Штаб стратегических служб), организации, позже реформированной в ЦРУ. Он служил на Филиппинах, борясь с прокоммунистическими повстанцами, и установил личные отношения с Рамоном Махсесе, в то время министром обороны Филиппин, а потом ставшим президентом страны. Аналогичную вербовку Лэнсдейл провел и в отношении Дьема, который стал резидентом ЦРУ в Сайгоне с 1954 года. Как и многие разведчики, работающие за рубежами страны, он испытывал полное презрение к вчерашним университетским ребяткам в штанишках на помочах, происходящих из Госдепартамента. Он считал себя одним из немногих людей, которые понимают азиатскую душу. Его в карикатурном виде изобразили в двух удачных романах: The Ugly American («Уродливый американец») и The Quiet American («Тихий американец»). Он считал жизнь достаточно простой, как и большинство простых американцев, включая Эйзенхауэра и Кеннеди. Американцы были хорошими парнями, русские — соответственно, плохими. Кеннеди предложил Раску стать послом во Вьетнаме. Раек Счел за благо пропустить это предложение мимо ушей, раз это не приказ, и подыскал на этот пост своего человека, Фреда Нол-тинга. Но Раек и другие вскоре обнаружили, что Лэнсдейл собрался играть во Вьетнаме гораздо более значительную роль, чем посол.