VII
После отставки Маленкова Хрущев захватил в свои руки инициативу в проведении внешней политики. В мае 1955 г. он решил, что Советский Союз должен подписать мирный договор с Австрией о выводе своих войск, что обеспечило бы основу австрийского нейтралитета{1848}. В июне он и Булганин посетили Югославию, чтобы восстановить отношения с Тито. Молотов, который все еще оставался министром иностранных дел, был против такой политики. Он доказывал, что Советский Союз не должен подписывать мирный договор с Австрией до тех пор, пока не будут урегулированы отношения с Германией{1849}. Он также не был согласен с попыткой восстановить партийные связи с Югославией. В начале июля на пленуме Центрального Комитета он заявил, что признание ошибок прошлого подрывает престиж СССР, поскольку служит признанием того, что ранее в стране принимались ошибочные решения. Он считал югославских лидеров «предателями, антимарксистами, перерожденцами, скатившимися в лагерь социал-демократии». Молотов был подвергнут резкой критике на пленуме другими членами Президиума. «Молотов живет только прошлым и вдохновляется злобой, которая накопилась у него за время этой советско-югославской драки», — сказал Микоян. Булганин назвал его «безнадежным начетчиком».
Молотов еще в течение года оставался министром иностранных дел, но его влияние очень ослабло{1850}.
Одной из инициатив, предпринятых Советским Союзом весной 1955 г., явился ряд предложений по разоружению, выдвинутых 10 мая. Разговоры о разоружении начиная с 1946 г. имели в значительной мере ритуальный характер для всех великих держав. Советские предложения были рассчитаны на то, чтобы представить Советский Союз бастионом мира во всем мире. Свидетельства о том, что Сталин предполагал провести разоружение, отсутствуют. После его смерти появились признаки сдвига в советском мышлении. Поначалу Советский Союз придерживался своих старых позиций: запрещение ядерного оружия, сокращение на треть обычных вооруженных сил в пяти странах — постоянных членах Совета Безопасности, и ликвидация военных баз на территории иностранных государств{1851}. Эти предложения были неприемлемы для западных держав. Но 10 мая 1955 г. Советский Союз выступил с новым предложением, включив в него идеи, выдвинутые ранее Великобританией и Францией. Он отказался от предложения о пропорциональном сокращении обычных вооруженных сил и принял предложение Великобритании и Франции о верхнем пределе численности; он согласился с тем, что контроль должен быть постоянным и что инспекторы органов международного контроля должны иметь в любое время «беспрепятственный доступ ко всем объектам, подлежащим контролю»; он предложил разместить контрольные пункты во всех больших портах, на железнодорожных узлах, на основных автострадах и на аэродромах всех заинтересованных стран, чтобы «видеть, что не происходит опасного сосредоточения наземных, военно-воздушных или военно-морских сил», готовых к внезапному нападению. Советский Союз предложил запретить испытания ядерного оружия{1852}.
Все же ряд предложений оставался неприемлемым для Запада — например, о ликвидации иностранных военных баз. Однако эти предложения обозначили существенные сдвиги в советской внешней политике и представляли попытку перехода от «риторики» разоружений к позиции, на основе которой могло быть достигнуто военное соглашение. А.А. Рощин, который принимал участие в подготовке документа, писал: «По сути дела они представляли собой принятие СССР предложений западных держав»{1853}. Невозможно сказать, насколько гибкими были эти предложения и сколь велико было желание прийти к соглашению, потому что они так и не стали предметом переговоров. Первоначальная реакция Великобритании и Франции была благожелательной, но Соединенные Штаты ясно продемонстрировали свое несогласие, и прежние предложения Запада были отозваны{1854}. «Для нас, разрабатывавших предложения от 10 мая, все это было непостижимо», — писал Рощин{1855}. В докладе от 7 июля 1955 г., говоря о позиции, которую, возможно, займут западные страны на приближающейся Женевской встрече, Комитет информации при Министерстве иностранных дел, координирующий разведку, обратил внимание на то, что предложения от 10 мая «поставили Соединенные Штаты Америки в исключительно сложное положение». Соединенные Штаты, заключил Комитет, не намерены обсуждать эти предложения в Женеве, потому что они не хотят отклонить их без выдвижения новых своих предложений{1856}. Женевская конференция, работа которой продолжалась с 18 по 23 июля, была первой встречей на высшем уровне после Потсдама. Она проходила в обстановке «духа Женевы», что способствовало улучшению международной атмосферы. Это улучшение последовало за подписанием мирного договора с Австрией. Булганин был формальным руководителем советской делегации, в которую входили Хрущев (ее фактический руководитель), Молотов и Жуков. Эйзенхауэр возглавлял делегацию Соединенных Штатов; Энтони Иден, который в это время был премьер-министром, возглавлял делегацию Великобритании, а Эдгар Фор, премьер-министр Франции, — французскую. Был достигнут некоторый прогресс по четырем обсуждавшимся проблемам: по европейской безопасности, по Германии, по разоружению и по взаимоотношениям между Востоком и Западом, — но не было заключено никаких формальных соглашений{1857}. Булганин повторил, что Советский Союз заинтересован в запрещении ядерных испытаний, но это не вызвало интереса со стороны правительств западных держав{1858}.