Я возразил, что слова Керра меня чрезвычайно удивляют. Он старый дипломат и должен хорошо понимать, что существо отношений между двумя странами определяется их главными, основными интересами. Если эти интересы создают реальную базу для сближения и сотрудничества, то все остальное имеет уже второстепенное значение. Я считаю, — надеюсь, что и Керр тоже считает, — наличие такой базы в англо-советских отношениях бесспорным. Раз так, то Керру нет оснований впадать в пессимизм. Конечно между нашими странами имелись, имеются и будут иметься различные конфликтные моменты, — какие страны их не имеют? Но, поскольку я могу оценить, все они носят преходящий характер. Дипломаты как раз за тем и существуют, чтобы своими усилиями рассасывать и устранять подобные конфликты. Мне кажется странным также, что Керр — столь опытный, видавший виды дипломат — падает духом перед лицом совсем уж не таких грозных препятствий. Что это за трудности в самом деле? Вот, если бы Керр побывал в моей шкуре, когда я был послом в Лондоне, то он понял бы, что его нынешнее положение является просто райским состоянием.
Керр ответил несколькими комплиментами по поводу моей выдержанности, и затем опять перешел к жалобам. Его очень смущает то, что произошло после Крымской конференции. Казалось, что атмосфера в Ливадии была самая дружественная и теплая. По всем вопросам было достигнуто соглашение. Со всех сторон чувствовалось желание найти общий язык. Керр стал было уже думать о том, что наконец-то в англо-советских отношениях настал «золотой век». С тех пор прошло всего лишь два с половиной месяца, а сколько разочарований!..
«Самое неприятное — это даже не те расхождения, которые обнаружились между нами. Самое неприятное — это тон ваших нот и посланий. Почему в них так много какой-то специфической заостренности? Разве нельзя говорить о разногласиях в более спокойных и дружеских выражениях? Вы знаете, что Черчилль человек весьма эмоциональный. Ваш тон вызывает в нем ответную реакцию. Я получил от премьер-министра в последние дни несколько телеграмм, которые свидетельствуют о том, что он очень возбужден и обескуражен. Я боюсь какого-нибудь неожиданного взрыва».
Я ответил, что эмоциональность Черчилля мне хорошо известна из опыта. Но мне также хорошо известно, что у Черчилля большой государственный ум. Мне самому не раз приходилось наблюдать его первоначальные бурные реакции на какие-либо ноты или послания, которые я ему передавал. Однако спустя известное время эмоция уступала место политическому расчету и в конце концов нам удавалось находить общий язык. Я не вижу, почему сейчас должно быть иначе.
Керр пожал плечами и сказал:
— Я не столь хладнокровен, как вы. И я должен повторить еще раз, что просто не понимаю, почему после Крымской конференции происходит то, что происходит?
Я порекомендовал Керру меньше огорчаться и более объективно подойти к возникшим осложнениям. Если он последует моему совету, то я уверен — его большой дипломатический опыт подскажет ему, что надо делать.
* * *После смерти Рузвельта, на похоронах которого Черчилль отсутствовал, последовал целый каскад недружественных, если не сказать враждебных, британских акций по отношению к СССР. В секретной переписке с Трумэном английский премьер начинает использовать по адресу СССР и Красной Армии такие термины, как «железный занавес», «захватчики», «оккупанты». Командованию вооруженных сил направляются директивы о поддержании боевой готовности авиации, приостановке демобилизации оставшихся войск вермахта. Как выяснилось позднее, в эти же дни начальник имперского генерального штаба получил распоряжение исследовать возможность открытых военных действий против России. 13 мая 1945 г. в выступлении по радио Черчилль призвал англичан к бдительности ввиду угрозы восстановления в Европе власти «тоталитарных или полицейских правительств». Главного «виновника» создавшегося положения Черчилль пока еще не решился открыто назвать. Но и без того многим было ясно, что имеется в виду Советский Союз. Если учесть, что согласно опросам общественного мнения в 1945 г. около 70 % англичан дружественно относились к СССР (к США — 15 %), то имеется достаточно оснований предположить, что курс Черчилля на конфронтацию с СССР явился одной из причин потери консервативной партией парламентского большинства на выборах 5 июля 1945 г. и утраты Черчиллем поста премьер-министра.
Через три дня после выступления Черчилля по британскому радио последовала его встреча с советским послом Ф. Гусевым, которая еще более накалила обстановку.
Телеграмма из Лондона.