Жуков себе испанских летчиков затребовал, которые злые очень и дерутся больно, а танкам приказал быстрее скакать, чтобы в них из пушек не попадали. И вломил-таки японцам по очкам, только стеклышки посыпались. И еще у одного самурая саблю отнял на всякий случай — вдруг парад принимать, а как же это без сабли-то. Жуков, он такой был, запасливый. Он потом у фашистов двадцать штук аккордеонов отбил. Поиграть на пенсии.
В общем, вроде все неплохо — Родина ликует и песни поет, японцы с горя режутся, Блюхер обиженно переворачивается в гробу. Жуков саблю точит, Ворошилов с Буденным усы крутят и орденами бряцают, Молотов, самый у нас грамотный, пишет письмо Риббентропу, как мы косых расчехвостили, чтобы знал на будущее, с кем дружить. Академик Капица с академиком Сахаровым замышляют недоброе в целях обороны Родины. А дедушка Калинин сладко спит. Ну все при деле.
Один Сталин ходит из угла в угол, нервно курит, чувствует себя полным идиотом. Надо же, великий красный воин Блюхер — японский шпион! Иначе как объяснить полный развал Красной Армии? Да такой развал, в сто лет не соберешь. Хорошо, монголы не напали, вовремя мы им русско-советское иго устроили. А то сраму было бы на весь мир.
Позвонил Берии, говорит, ты конструкторов Туполева с Королевым посадил уже? Вот проследи, чтобы они в тюрьме не груши околачивали, а быстренько нормальный танк выдумали, который не сразу загорится. Назовем «Клим Ворошилов», если опять плохой окажется, пусть Климу будет стыдно.
— Это не те конструкторы, — Берия отвечает. — Погоди, я сейчас каких надо посажу, они и танк сообразят, и даже пароход.
— А зачем ты не тех-то сажаешь?!
— А на всякий случай, они ведь конструкторы, мало ли, чего от скуки выдумают. По-хорошему надо бы еще академика Капицу посадить, со всем его институтом. Эти с утра придут на работу, а мы им: товарищи, институт переводится на тюремное положение…
— Я те дам Капицу! Я его назначу твоим бригадиром на лесоповале! Поглядим тогда, чего от скуки выдумаешь!
Сталин дальше ходит-бродит, худо ему и посоветоваться не с кем, кругом дураки вроде Берии. Или разложенцы вроде Блюхера. Жалко как, Чкалова нет, этот бы подсказал что-нибудь. Позвонить разве академику Капице? И хочется, и стыдно просить совета у гражданского, пусть он трижды академик, большой мастер замыслить недоброе, какое-то там сверхтекучее… А товарищам военным больше веры нет! Они воевать не умеют. Аховое положение, хоть Троцкому звони, он же эту Красную Армию выдумал такую бестолковую, пусть теперь отдувается! Но это уж совсем неудобно. И неприлично даже, я ведь ему буквально вчера лоботомию прописал, чтобы вякал потише… А вот интересно, что бы на моем месте придумал Троцкий?!
Тут-то Сталина и осенило.
Созывает он красных маршалов — и говорит:
— Я вот подумал и решил. Не умеете воевать — научу, не можете — заставлю. В обстановке, максимально приближенной к боевой. Поэтому давайте нападем на какую-нибудь маленькую, но гордую страну — чтобы не сразу сдалась — и как следует на ней потренируемся! Ага? Что скажете?
Ворошилов руку тянет.
— Недавний опыт показал, что русскому человеку по жаре воевать несподручно. Смурной он становится. Значит, маленькая и гордая страна должна быть северной!
— Коней поморозим! — Буденный не соглашается.
— Я те дам «коней», — Сталин ему. — Я тебе таких «коней» покажу… А неплохая задумка, Клим. Ну-ка, товарищи, пройдемте к глобусу!
…А в этот самый момент за тыщу километров к северу великий стратег маршал Маннергейм стоит у глобуса в своем кабинете и тихонько бормочет:
— Ну японцы! Ну гады! Ну сволочи! Поубивал бы!
2. Про фашистов
Давным-давно, еще при Сталине, когда в стране порядок был, приходит Берия к себе в кабинет, а на столе анонимка. И в ней черным по белому написано: гениальный физик Ландау доказал, что строй в СССР никакой не социалистический, а совсем даже фашистский. И все тезисы Ландау перечислены, очень убедительные, сразу видно: большой талант голову приложил, прямо бери и руби ее.
Берия так и сяк анонимку вертит, пытается вспомнить, когда это написал, да не вспомнит никак. И почерк незнакомый. Неужели не сам придумал, ах, обидно, уж больно хорош донос. Ведь когда у тебя в застенках сплошные троцкисты и японские шпионы, работать скучно — а тут такая свежая идея! Да еще про гениального физика, кочергу ему в дупло. Берия ученых терпеть не мог, особенно академика Капицу, но на бесптичье у нас и Ландау закудахчет.
Берия хватает анонимку — и бегом к Сталину.
Тот почитал-почитал и говорит:
— Знаешь, Лаврентий, я очень ценю, когда ты меня развлекаешь своими забавными цидульками. Но это вот совсем не смешно. Ну какой же я фашист? Да и ты, выходит, фашист. Некрасиво получается, а?
Берия как ляпнет, не подумавши:
— А я виноват? Это гениальный физик убедительно доказал, я-то что…
И чувствует, как ноги сами несут его за дверь. Берия всем, что у него ниже пояса было, очень быстро соображал. Куда быстрее, чем верхней половиной.
А Сталин хвать со стола пресс-папье в виде Мавзолея Ленина и вдогонку — шарах!
А вы думали, почему его не видать на фотографиях сталинского кабинета, пресс-папье этого. Потому что не сохранилось.
Берия стоит за дверью, потеет, боится. Дальше бежать глупо, все равно вождь догонит, вон уже Ягоду догнал, Ежова догнал — и тебя, Колобок, не помилует. На то он и великий вождь.
Сталин трубочку набил, выкурил, достал из-под стола початую бутылку хванчкары, глотнул малость, успокоился и зовет:
— Ладно, иди сюда… Фашист. Почитаем вместе.
Перечел анонимку раз, перечел два, нет, говорит, не смешно. Напротив, с каждым разом все менее смешно и все более убедительно. Прямо веришь уже, что фашист, аж зло берет, так и придушил бы сам себя.
— Ну чего делать-то будем? — спрашивает.
— А по-нашему, по-фашистски: пятьдесят восьмую статью — и в расход! Заодно и академика Капицу припугнем, наглеца лопоухого!
Вот про Капицу напрасно Берия вспомнил. Но как не вспомнишь, когда наглец лопоухий, английская штучка, поперек горла тебе буквально. Забабахал на народные денежки филиал Кембриджа и там морально-политически разлагается, да еще новых разложенцев отращивает вроде Сахарова, прикрываясь громкими словами, что они мол замышляют недоброе на благо Родины. А черт их знает, чего они на самом деле замышляют, это ж физика, нормальному человеку недоступно. И ходи вокруг как дурак, зубами щелкай, видит око, зуб неймет.
— Вот про Капицу ты хорошо придумал, — Сталин говорит. — Сейчас я ему козью морду-то устрою. Ишь распустились, физики-шмизики! Он у меня попляшет! Он у меня узнает, каковы советские фашисты!
Снимает трубку телефона и как рявкнет в нее:
— А подать сюда академика Капицу, мать его за ногу!!!
В трубке голос негромкий, вежливый, Берии не слышно, чего отвечает.
— А-а, здравствуйте, Петр Леонидыч, не узнал, богатым будете. Сталин беспокоит. Ну как вы там? Замышляете недоброе, хе-хе… Ну замечательно. Ждем результатов. Сердечный фашистский… тьфу, коммунистический привет всему коллективу института и отдельно товарищу Сахарову! М-да… Что-то я хотел спросить… Слушайте! Вот есть у нас такой гениальный физик Ландау. Знаете, да? Ах, всемирно признанный? Ах, правда гений? Новый физический аппарат выдумал? А если его взорвать, аппарат этот, сильно вдарит? Да что вы говорите… По фашистской сволочи, значит… М-да… Серьезно, серьезно работаете, товарищи физики… Так я что хотел выяснить! Скажите, Петр Леонидыч, этот Ландау, он что, совсем дурак?!