Историки принялись за изучение этих вопросов с самого начала 1960-х гг. и опубликовали фундаментальные исследования. В числе лучших профессиональных историков, подвергших ревизии традиционный взгляд на Россию, можно назвать Осмо Юссилу, Туомо Полвинена, Матти Клинге, Кейо Корхонена и многих других. Они скрупулезно изучали источники с новых позиций и получили новые интересные результаты.
Они показали, что вечное угнетение Финляндии Россией и столь же извечная русофобия были мифом и что Совет Народных Комиссаров сыграл свою положительную роль в предоставлении независимости Финляндии. Старая традиция толкования отношений между Финляндией и Россией была поколеблена.
Идеологическую основу для новой парадигмы подготавливали уже многие, от Вяйно Линны до модернистов и сердитых молодых людей.
Оказавшись объектом рациональной критики, такие понятия, как «исконный враг», «русофобия», «форпост», даже «период угнетения», не имели большого смысла. Согласно требованиям аналитической философии, из всех этих понятий попытались вычистить иррациональный элемент и потом изучали оставшееся эмпирическое содержание. Часто от традиционных представлений не оставалось ничего — только оказалось, что они были лишь сплошной тарабарщиной и сотрясением воздуха, как красивые и пустые стихи Коскенниеми, flatus vocis65, как могло бы сказать молодое поколение, издевающееся над классическим гуманизмом.
Что, например, обозначало понятие «исконный враг»? Не что иное, как переходящую от поколения в поколение глупую веру в то, что проблемы нельзя решать разумно.
Подобная судьба была и у многих других понятий, но интеллектуальная мода была очень строга: даже такое понятие, как «народный характер», было осуждено на небытие, и «цель жизни» также должна была быть отнесена к классу глупых призрачных вопросов, типа «сколько килограмм стоит марка яиц?».
На новом разумном этапе следовало просто-напросто ставить разумные вопросы и по-деловому отвечать на них.
С точки зрения рационального анализа история независимой Финляндии до Паасикиви была полна абсурда. Если было само собой разумеющимся, что Финляндия не могла в военном отношении противостоять соседу, почему же тогда имеющиеся проблемы не старались решить мирным путем? Почему в межвоенный период даже не попытались установить доверительные отношения, а вместо этого лишь бряцали саблями? Почему молодежи разрешили устраивать демонстрации против СССР? Почему финны не присоединились к общеевропейскому культурному фронту и не следовали прогрессивным веяниям времени? И не верхом ли абсурда было то, что финны требовали аннексии Восточной Карелии и молодежь бредила границей до Урала и даже дальше? Смелое, но последовательное сальто-мортале сделал наконец Кюести Скютте, который рассматривал Зимнюю войну как естественное продолжение политики Финляндии 1930-х гг.
Круг замкнулся, и радикальная ревизия зашла так далеко, как только было возможно. Советская постсталинская историография с большим удовольствием отметила это.
Одним из тех классических текстов, которые оказались объектом особых насмешек радикальной интеллигенции, а затем и широких слоев полуинтеллигенции, было стихотворение Ууно Кайласа «На границе». В нем яркое воплощение получил образ Финляндии как форпоста: Граница открывается, как полынья: Впереди Азия, Восток, Сзади Запад и Европа. Ее охраняет пограничник.
А вот как Кайлас представил собственные предубеждения о характере социалистической системы:
Мрачна и холодна зимняя ночь,
Леденящим холодом дышит Восток.
Там рабство и принудительные работы.
Звезды смотрят на это.
В стихотворении первое социалистическое государство мира представлено агрессивным по своему характеру, со ссылкой на правителя XVI в., даже прозвище которого в Финляндии традиционно переводилось неправильно:
Далеко над степями поднимается призрак Ивана Жестокого. Дух гибели, он предвещает, что кровавым будет утро.
Поэт, который, впрочем, участвовал в Олонецком походе 1919 г., совершенно открыто грозит великому соседу, хвастаясь тем, что при необходимости даст ему достойный отпор: