Судьбу Руско разделили многие, и сохранившиеся в архивах письма, в том числе и прощальные письма самоубийц, доказывают, что бухаринское отношение к партии в момент последнего испытания не было легким делом. Многие, правда, клялись оставаться до самой смерти верными той силе, которая их уничтожила.
Почему Сталин уничтожал людей, которые искренне поддерживали его? Происходило ли это потому, что он был болезненно недоверчивым? Был ли вождь одержим такой же манией величия, как и древнеримские правители? Или все это было вызвано желанием удовлетворять свои садистские наклонности?
Если мы хотим составить полное представление о Сталине, то разъяснения на личностном уровне необходимы, но в то же время нужно учитывать и те социально-психологические факторы, ту атмосферу, в которой проходили репрессии. Но, с моей точки зрения, даже этими факторами невозможно объяснить то, что Сталин был способен уничтожать своих искренних сторонников.
В какой-то мере объяснение этому можно найти в том, что Сталин мыслил научными, точнее, общественно-научными категориями.
Общеизвестно, что Сталин восхищался Иваном Грозным, который ослабил влияние целого общественного класса — бояр. Однако подражание своему идеалу было у Сталина неполным: религия мешала Грозному. Он не довел своих начинаний до конца, так как был суеверным и считал, что должен отвечать перед богом за каждого уничтоженного им человека.
Сталин же был другим. Поскольку он искренне верил в то, что в основе общественного развития лежит классовая борьба, то он не мог даже представить, что к социализму можно перейти при помощи голосования и что остатки эксплуататорских классов в одночасье изменят свое отношение к социализму. Выступая весной 1937 г. со своими известными речами о борьбе с двурушниками и улучшении партийной работы Сталин разъяснял, что нельзя верить речам «двурушников». Они наперебой восхваляют генеральную линию партии, но в душе противятся ей. Они могут даже работать хорошо, и может даже казаться, что они приносят пользу делу строительства социализма, но в решающий момент они готовы предать.
Каким же способом можно было «выкурить из щелей и уничтожить» врагов, если они ничем не отличались от обычных людей или даже заслуженных и полезных граждан?
По мнению Сталина, способы были. На практике основным критерием в списке грехов ликвидируемых становилась предыдущая деятельность. Те, кто принадлежал к «мелкобуржуазным» партиям, как, например, к меньшевикам и эсерам или же финским социал-демократам, составляли группу, подлежащую ликвидации. Так же относились и к национально-патриотической интеллигенции, с интересами которой считались при нэпе При партийных чистках особым отягчающим вину обстоятельством было сокрытие классового происхождения, ибо это означало попытку проникновения вражеской агентуры в тыл передового отряда пролетариата.
Сталин прекрасно понимал, что если врагов уничтожить целым классом, то вместе с ними погибнет и большое количество друзей. Но это было не важно, ведь «когда лес рубят — щепки летят», — говорил еще учитель Сталина Ленин. Сталин был последовательный ученик и верил в науку. Он знал, что вождя боялись и льстили ему, но чаще все же ненавидели, о чем свидетельствуют рапорты о настроениях и анонимные письма. Террор был способом, с помощью которого можно было хотя бы на время сломать сопротивление общественных групп, но Сталин хотел большего, он стремился к новому обществу и поэтому вынужден был уничтожать не только врагов.
В общественных науках Сталин придерживался почти безукоризненной научной методологии. Она основывалась на коллективном мышлении, при котором существенными считались структурные изменения, а не изменения в человеческом сознании. Понятно было, что последнее неизбежно следует из предыдущего, но эта связь не могла быть обратной. Поэтому было совершенно не важно, что думает тот или другой человек, важно было то, что должен думать тот коллектив, к которому он относится. Научное обоснование можно было строить только на классовом интересе, а не «на мнении».
Если мы поймем это, то нам легко будет понять и то, что Сталин без всяких проблем мог сотрудничать с представителями буржуазии, которые никогда и не утверждали, что поддерживают «генеральную линию», но для которых полезная, по мнению Сталина, политика также могла бы быть полезна. Такими буржуазными политиками были, например, Паасикиви и Кекконен. Совершенно в ином положении были финские коммунисты в СССР в 1930-е гг. То, что вождь финских коммунистов Куллерво Маннер был сыном священника и братом губернатора Выборгской губернии, вряд ли имело решающее значение, ведь он и не скрывал свое прошлое. Вероятно, хуже было то, что он был бывшим социал-демократом и был финном, а также то, что он родился и вырос в Финляндии. И вероятнее всего, решающей причиной для ликвидации было его положение в руководстве компартии, пусть даже это и была ничтожная эмигрантская партия. Конечно, и обычных рабочих ликвидировали тысячами, но для подобных Маннеру положение было безнадежным. То, что Отто Вилле Куусинен уцелел, могло быть чистой случайностью.