Ортодоксальные марксисты во всем мире, в том числе и наставник финских социал-демократов Карл Каутский, считали большевистскую революцию произволом и насилием, а не общественным переворотом по марксисткой теории. Российские меньшевики, представлявшие ортодоксальное направление в марксизме, подвергали резкой критике политику своих бывших товарищей по партии.
К финским же социал-демократам меньшевики относились с пониманием и даже восхищением, хотя это можно объяснить и тем, что они просто хотели найти объект для сравнения, который помог бы выставить большевиков в невыгодном свете.
Политика финских товарищей действительно выглядела более здравой, чем у Ленина и его соратников. В Финляндии не призывали «грабить награбленное», там придерживались деловой дисциплины, которая базировалась на рабочих организациях. В Финляндии не говорилось и о строительстве социализма, а революция определялась скромнее и реалистичнее — как «демократическая». Так писали меньшевистские газеты, которые весной 1918 г. выходили нерегулярно и преследовались большевиками.
На самом же деле именно «демократическая» революция звучала действительно карикатурно в том смысле, что ее предполагалось осуществить в стране, где уже была демократия. Такой Финляндия была в 1918 г., равно как в 1939-м и 1948 г., когда встал вопрос о ее демократизации.
Демократичность в конституционном предложении красной фракции означала, что «демократическое парламентское большинство могут образовывать только левые партии». Как это возможно при существовании свободных выборов, было не ясно. Решение этой проблемы трудно назвать элегантным, как считает Энтони Аптон, проблема была разрешена постановлением, которое отражает лицемерие и расстройство ума его авторов. О. В. Куусинен в своем наброске новой конституции писал: «Если случится невероятное и само парламентское большинство попытается вернуть власть меньшинства, то пусть народ восстанет и разрушит такой парламент». После этого будут проведены новые выборы, но открытым оставался вопрос, что же случится, если и на этот раз результат окажется таким же и до каких пор будут проводиться новые выборы.
Собственно, сама идея антидемократичной демократической революции была абсурдной, но при этом хотели быть верными марксистским принципам. Революция не была еще в прямом смысле социалистической, но совершалась на благо социалистического общества. Это счастье собирались строить при помощи вооруженного насилия. Такой же подход был и у большевиков в России применительно к своей революции. Большевистский переворот и Финская революция не были идеологически абсолютно идентичны, и в их осуществлении были существенные отличия, но их роковая связь была совершенно очевидной. Никакого восстания в 1918 г. в Финляндии не случилось бы, если бы не большевистская революция в России. В конечном итоге обе были следствием крушения государственного и общественного строя старой России, что сделало захват власти на первом этапе обманчиво легким.
Как уже давно доказано, причиной восстания нельзя считать, например, голод. Речь могла идти скорее о случайности, которая увлекла за собой разные элементы сначала в низах, а затем и в верхах общества. Главная ответственность лежит, конечно же, на руководстве социал-демократов, которое отступило перед активностью меньшинства. Как отметил Энтони Аптон: «Умеренных не победили — они сдались без борьбы».
Изучая события 1918 г. и связанный с ними разгул насилия, которое проявлялось особенно со стороны белых, Ристо Алапуро в качестве возможного объяснения называет неожиданность и странность ситуации. У белых не было понятия для определения случившегося. Восстание представлялось им преступлением, которое невозможно рационально понять или по-человечески объяснить.