Слета 1940г., используя дипломатические и политические средства, советское правительство попыталось оказать нажим на правительство Финляндии с целью не допустить его сближения с Берлином, а также добиться от него согласия на расширение участия СССР в эксплуатации никелевых рудников в Петсамо (Печенге), а фактически на передачу их под контроль Москвы[60].
Сложные вопросы решало советское правительство на юго-западе. Добившись от Румынии возвращения мирным путем Бессарабии (с ее аннексией Бухарестом в 1918 г. Москва никогда не соглашалась) и передачи СССР Северной Буковины, оно получило возможность не только укрепить безопасность Одессы и других крупных промышленных центров Украины, но и оказывать (теперь уже как придунайское государство) более активное влияние на политику стран бассейна Дуная и в целом на ситуацию в Юго-Восточной Европе[61]. В случае агрессии со стороны Германии и ее сателлитов СССР мог теперь в качестве ответной меры реально угрожать румынским нефтяным промыслам, покрывавшим львиную долю потребностей рейха и его европейских союзников в этом стратегически важном сырье, а также попытаться блокировать низовье Дуная и румынские черноморские порты, через которые они вели торговлю со странами Ближнего и Среднего Востока[62]. В оперативном отношении у Советского Союза появились более благоприятные возможности для того, чтобы в случае германского нападения попытаться «отрезать Германию от Балканских стран, лишить ее важнейших экономических баз и решительно воздействовать на Балканские страны в вопросах их участия в войне», как гласил первый вариант плана возможной войны против Германии, изложенный в вышеупомянутом плане Наркомата обороны СССР и Генштаба РККА от 18 сентября 1940 г.[63]
Безопасность СССР на юго-западе во многом зависела также от того, превратится ли Черное море в театр военных действий. СССР был заинтересован в том, чтобы предотвратить вовлечение черноморских стран в орбиту агрессивной политики Германии и появление на их территории вермахта. С этой целью советское правительство обратилось к правительству Болгарии с предложением заключить договор о дружбе и взаимопомощи. СССР заявил о готовности оказывать Болгарии помощь, в том числе военную, в случае нападения на нее любой третьей страны или коалиции стран. Болгарии же предлагалось оказывать помощь СССР в случае возникновения угрозы его интересам на Черном море или в Проливах[64]. От Германии СССР добивался вывода ее войск с территории Румынии, признания восточной части Балканского полуострова зоной безопасности СССР, невовлечения Балканских стран в Тройственный пакт[65].
Учитывая опыт Крымской и Первой мировой войн, а также иностранной военной интервенции против Советской России, правительство СССР было заинтересовано в том, что- бы не допустить проход через Проливы военных флотов нечерноморских государств. С этой целью оно попыталось добиться участия в контроле над судоходством в Босфоре и Дарданеллах либо, как минимум, побудить Турцию в случае вовлечения СССР в войну соблюдать нейтралитет и выполнять возложенные на нее международными договорами обязательства по обеспечению режима Черноморских Проливов[66]. В марте 1941 г. СССР и Турция обменялись заявлениями о сохранении ими нейтралитета по отношению друг к другу в случае вовлечения одной из сторон в войну[67].
Огромное значение в плане подготовки к отражению германской агрессии имел для СССР заключенный в Москве 13 апреля 1941 г. советско-японский договор о нейтралитете[68]. Благодаря этому договору для СССР снижалась опасность войны на два фронта и появлялась возможность использовать часть войск, дислоцированных на Дальнем Востоке, для усиления группировки, прикрывавшей западные границы.
В ответ на военные приготовления Германии правительство СССР с осени 1940 г. заняло более жесткую позицию и в двусторонних отношениях с Берлином. Учитывая связанность рейха войной на западе, Кремль попытался добиться от него определенных уступок, которые позволили бы укрепить безопасность СССР, а также соблюдения им ранее достигнутых двусторонних советско-германских договоренностей. Эти цели преследовал, в частности, визит В.М. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г.[69] Воздействовать на германское руководство Москва пыталась также дипломатическими демаршами[70], подчеркнуто твердой, бескомпромиссной позицией, которую заняли ее представители на переговорах с Германией по пограничным, переселенческим, имущественным и прочим вопросам, проходивших в то время[71], и с помощью экономических мер. Советское правительство, как полагали в Берлине, использовало свои сырьевые и продовольственные поставки в Германию в качестве рычага политического давления[72] и надеялось, что, применив этот инструмент, оно сможет «в критический момент серьезно ограничить свободу действий немецкого руководства»[73].