В свете вышесказанного о советской внешней политике в период с лета 1940 до весны 1941 г. не могут не вызывать удивления присутствующие на страницах авторитетных отечественных изданий и в научной литературе заявления о том, что в это время у СССР якобы «не было никакой внешней политики», была лишь «линия пассивного выжидания развития событий»[74], а также попытки представить СССР в роли страуса, прячущего голову в песок[75]. Такого рода оценки не соответствуют действительности. СССР проводил активную политику укрепления своей безопасности. Другой вопрос, что не все проблемы ему удалось решить.
Обвинения советского руководства в пассивности и занятии выжидательной позиции представляют собой пример некритического заимствования отдельных положений западной историографии, в частности, английской. В свое время с помощью такого рода обвинений в адрес СССР британские политики попытались оправдать полный провал своей дипломатии весной — в начале лета 1940 г., когда им не удалось спровоцировать обострение советско-германских отношений и создать антигерманский фронт в Юго-Восточной Европе. Лондон надеялся предотвратить активные боевые действия в Западной Европе и толкнуть вермахт на восток или юго-восток. Однако усилия британской дипломатии в данном случае не увенчались успехом. Англо-французская коалиция потерпела сокрушительное поражение. Часть вины за это поражение западные политики попытались возложить на Кремль, заявив, что он пассивно взирал на то, как гибнет Франция. Обвинения были в высшей степени лицемерными, учитывая, что англичане и французы проводили в это время в отношении СССР откровенно враждебный курс, взвешивали возможность объявления ему войны, готовили бомбовые удары по советским нефтяным центрам на Кавказе[76].
Попытки СССР предотвратить войну (апрель — май 1941)
В политическом планировании советского руководства на начальном этапе Второй мировой войны всегда присутствовал расчет на то, что германская армия будет связана и обескровлена войной против одного из европейских государств или их коалиции и это исключит возможность ее выступления против СССР. Такие надежды Кремль испытывал и когда вермахт совершал бросок в Северную Европу, и когда он разворачивал активные боевые действия против Франции и Англии на западе. Надежды на то, что Германия увязнет в новой войне, были у советского руководства, по-видимому, и весной 1941 г. Государственный переворот в Югославии в конце марта 1941 г., в результате которого к власти пришло антигермански настроенное правительство Д. Симовича, отказавшееся ратифицировать договор о присоединении Белграда к Тройственному пакту, привел к резкому обострению германо-югославских противоречий[77]. Возникновение на южной границе рейха серьезного очага напряженности позволяло Кремлю надеяться на то, что вермахт двинется сначала на юго-восток и это даст СССР выигрыш времени[78]. Стимулировать сопротивление Балканских стран Германии и ее союзникам Москва попыталась, заключив с Югославией в ночь с 5 на 6 апреля 1941 г., т.е. всего за несколько часов до вторжения на ее территорию вермахта, договор о дружбе и ненападении[79].
Однако надежды советского руководства на то, что балканская кампания германской армии приобретет затяжной характер, не оправдались. Уже первые операции вермахта в Югославии и Греции показали, что эти страны не смогут оказать серьезного сопротивления агрессору. 17 апреля 1941 г. капитулировала Югославия. Спустя неделю была предрешена участь материковой Греции. Выигрыша времени Кремль не получил, и теперь он уже не мог не считаться с возможностью выступления Германии против СССР в самое ближайшее время. Ситуация стала угрожающей.