К середине 1952 года у всех участников конфликта появилось ощущение, что война становится затяжной, будет продолжаться годами, что это война на истощение и что бои будут вестись локально, в районе 38-й параллели, то есть прежней разделительной линии между северной и южной частями Кореи.
К весне 1951 года обе стороны перешли фактически к стратегическому противостоянию.
Практически, при объективном взгляде на ситуацию, было очевидно, что война в Корее оказалась авантюрой, ненужной особенно и прежде всего народу самой Кореи. Эта война принесла человеческие жертвы и самим корейцам, и китайцам, и тем людям из СССР, США, других стран, которые служили в армиях на этой войне.
Ким Ир Сен сначала рванулся в южную часть полуострова, затем был отброшен на свою территорию, потом с участием и главным образом силами и жертвами китайцев были проведены некоторые бои, в результате которых линия фронта колебалась, но в конечном счете обе стороны остались на тех же позициях, на которых они находились до начала войны.
Таким образом, авантюра Ким Ир Сена, Мао Цзэдуна и их невольного союзника Сталина провалилась. Авантюрные замыслы руководителя Южной Кореи Ли Сын Мана, его сторонников в США тоже не осуществились. США и их южнокорейские союзники, другие страны, участвовавшие в войне в Корее, направившие своих солдат в состав вооруженных сил ООН, выступили за то, чтобы сохранять статус-кво. У них не было сил, а потому и серьезных намерений ни захватывать КНДР, ни вторгаться в КНР. Отдельные попытки расширять масштабы войны и даже применять ядерное оружие, предпринимавшиеся Макартуром, не нашли поддержки у президента США Г. Трумэна.
Запасная позиция Мао Цзэдуна сработала: Мао Цзэдун предполагал, что в конечном итоге эта война так и останется локальной, не выйдет за рамки Корейского полуострова (очевидно, что США после победы Мао Цзэдуна в материковом Китае твердо взяли курс на то, чтобы больше не влезать в войну на китайском материке). Правда, Мао Цзэдун ошибся, ибо он все-таки надеялся, что окажется возможным захватить Южную Корею.
Одним словом, корейская авантюра закончилась тем, что обе стороны практически остались при своих интересах. Хотя ответственность за вред, нанесенный этой войной, особенно и прежде всего за унесенные войной человеческие жизни, лежит прежде всего на Ким Ир Сене, Мао Цзэдуне, да и на Сталине. Если говорить об уроках этой войны, то это была, прежде всего, убежденность Пэн Дэхуая, ряда других руководителей КПК — КНР, но не Мао Цзэдуна в том, что КНР не должна больше начинать такого рода войны или участвовать в таких авантюрах; другим уроком была убежденность Пэн Дэхуая, некоторых других политических деятелей в КНР, что не может быть и речи о применении оружия против СССР, каким бы острым ни было идеологическое или политическое противостояние с ним.
Свою долю ответственности несут руководители Южной Кореи и США, их союзники. Они, во всяком случае, допустили эту войну.
Сталин тоже допустил эту войну. Вина за это лежит и на нем.
Что же касается Мао Цзэдуна и Ким Ир Сена, то эти два политика несут главную ответственность, так как они были, хотя и в разной степени, инициаторами этой войны.
После того как армии обеих сторон на Корейском полуострове перешли к стратегическому противостоянию вдоль 38-й параллели, США обратились к Сталину с просьбой, чтобы он выступил в качестве посредника и оказал США помощь, передав КНР и КНДР, что США готовы немедленно прекратить огонь, остановить военные действия и затем начать переговоры о мире. Такая ситуация сложилась уже к апрелю 1951 года. Иными словами, активные военные действия в ходе корейской войны продолжались менее года.
Итак, весьма характерно, что именно Сталин оказался в 1951 году в роли посредника между Мао Цзэдуном (и Ким Ир Сеном), с одной стороны, и Вашингтоном, с другой стороны.
Получив послание американцев, Сталин немедленно передал его Мао Цзэдуну, сопроводив своими соображениями и предложениями. По мнению Сталина, к этому документу следовало относиться как к важным размышлениям США в стратегическом плане; в то же время Сталин полагал, что предложение американской стороны свидетельствовало о том, что Вашингтон испытывал озабоченность в связи с перспективами войны.
Оказывалось, что ни Москва, ни Вашингтон, в общем-то, либо с самого начала, либо, по крайней мере, спустя несколько месяцев после начала конфликта на Корейском полуострове не были намерены поддерживать огонь этой войны.