И Бухарина, и Рыкова арестовали 27 февраля 1937 года. Для суда над ними был сфальсифицирован еще один процесс. над мифическим "Антисоветским правоцентристским центром". Для вынесения приговора Сталин распорядился создать комиссию под председательством А. И. Микояна, включил в нее Берию, Ежова, Хрущева и двух родственников Ленина: его жену Н. К. Крупскую и сестру М. И. Ульянову. Все шестеро безропотно вынесли 13 марта смертный приговор, и 15 марта обоих вождей советского государства расстреляли в поселке Коммунарка под Москвой, а тела свалили в общую могилу. Большинство из упомянутых в этой главе партийных и советских руководителей, как и тысячи других сторонников "левого и правого уклонов" в партии большевиков, были расстреляны также.
Глава 2. Замена профессиональных ученых "красными специалистами"
"Наша сила в том, что [нас] выпестовала родная партия большевиков, дорогая социалистическая родина. Наша сила в том, что мы в своей работе руководимся дарвинизмом, руководимся великой теорией Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Если отнять у нас все это, мы станем бессильными".
В августе-сентябре 1917 года, за два месяца до октябрьского переворота, Ленин уединился в шалаше в Финляндии, чтобы обдумать будущее государственное устройство России. Он сформулировал свои взгляды в написанной там книге "Государство и революция", в которой в числе других проблем обрисовал судьбу интеллектуалов в будущей стране. Он заявил, что никаких хлопот с "господами интеллигентиками" после захвата власти не будет. они поголовно и без сопротивления перейдут в услужение новой власти. Проблемы развития образования и науки его вообще не волновали. Объявляя, что "Вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы свергнуть капиталистов и чиновников", он был озабочен "контролем за производством и распределением. учетом труда и продуктов", захватом банков, почты, транспорта и других жизненно важных сфер государственного аппарата. Судьба людей с образованием была обрисована вполне ясно: "господ интеллигентиков" будет несложно "заменить… вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом":
"Не надо смешивать вопрос о контроле и учете с вопросом о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.; эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше, подчиняясь вооруженным рабочим. Когда большинство народа начнет проводить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда этот контроль станет действительно универсальным, всенародным, тогда от него нельзя будет никуда уклониться, "некуда будет деться…
Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы" (2).
Первые же действия большевистского правительства показали воочию, что те, кому опостылели "оковы царизма" и кто мечтал о равенстве и братстве, о гражданских свободах и демократии, обманулись в своих надеждах. Идеалы коммунизма десятилетиями зрели в умах значительного числа образованных людей в России, питая надежды, что опостылый царизм уйдет в прошлое. Поэтому многие из интеллектуалов (или интеллигенции, как эту общественную группу было принято именовать в России) встретили с нескрываемой радостью весть о революции в Питере. Но между словесными эскападами в верности идеалам коммунизма и практикой большевизма Ленина, а затем Сталина лежала пропасть. Вместо равенства и братства вдруг пришел "военный коммунизм", облавы, обыски и расстрелы в дворах и подвалах "чрезвыяайки". Интеллигенцию не просто ущемили в правах, отнеся к якобы непролетарской части общества, против нее большевики развернули террор. Такое отношение касалось, в первую очередь, школьных учителей, вузовских преподавателей и ученых. Принятая Программа большевистской партии содержала следующий пункт, написанный корявым (специфически большевистским), но крайне агрессивным языком: "Наука есть. орудие организации производства и всего хозяйства. А в обществе классовая наука есть, кроме того, орудие господства высших классов, орудие социальной борьбы и победы классов поднимающихся" (3). Нелепый термин "классовая наука" говорил сам за себя. Некто Дегтярев, назвавшийся в газете "Правда" заведующим Отделом высшей школы, писал в 1918 году: "Так определяется наука коммунистами. А в действительности. отчужденной от жизни, далекой от пролетариата, чуждой и равнодушной к его героической борьбе, своей замкнутой жизнью живет Высшая Школа" (4).