Ввиду принципиальной важности и актуальности затронутых в нем вопросов рассылается членам и кандидатам в члены Политбюро настоящая записка академика Лысенко от 27. Х. 47 г. для ознакомления. В свое время поставленные в записке вопросы будут обсуждаться в Политбюро.
И. Сталин" (30).
Теперь Митину надо было дальше развивать наступление на тех, кто критиковал Лысенко. 29 ноября в "Литературной газете" под шапкой "Научные дискуссии" было напечатано большое письмо ученых из МГУ, возразивших Лысенко (31), а рядом были помещены статьи Авакяна, Долгушина, Глущенко и других лысенковцев (32), в которых критиков обвинили в политических прегрешениях. Им был дан совет внимательнее читать Лысенко"… чтобы знать, где искать аргументы против несуразностей и поставленных на изреженном посеве аргументов". В последовавшие затем полтора месяца в "Литературной газете" было опубликовано несколько статей о правильности взглядов Лысенко. Год Митин завершил публикацией собственного заключения по дискуссии, в котором он скомпоновал фразы о "догмах… за которые… цепляются консервативные деятели науки" с выдержками из писем читателей, среди которых якобы было много писем от "переполненных гневом и возмущением… советских ученых, которые отвергают злостную клевету" в адрес Лысенко. Под заключением было помещено заявление редколлегии газеты о том, что она присоединяется к заключению Митина. Поскольку он был членом редколлегии, то получалось, что он сам себя одобрял.
Глава 26. Сталин наказывает младшего Жданова за критику Лысенко
"Все наше прошлое похоже на угрозу -
Смотри, сейчас вернусь, гляди,
убью сейчас!"
Сталин, как пишет Ю. А. Жданов в своих воспоминаниях 1993 года (2), с вниманием и симпатией следил за его учебой на химфаке МГУ и за становлением его взглядов (сведения об этом хранились и в Центральном Политическом Архиве Института марксизма-ленинизма (3)). У высших руководителей партии, как и у самого Сталина, подрастали дети примерно одного возраста. Некоторых из них Сталин откровенно недолюбливал (в частности, младшего сына Анастаса Ивановича Микояна Серго, которого он даже постарался упрятать в тюрьму) или просто не замечал, но к Юрию Жданову относился приветливо и, пока Юрий был студентом химфака МГУ, нередко приглашал к себе поговорить на разные темы с глазу на глаз. Спустя сорок лет, Юрий Андреевич во время наших с ним бесед несколько раз повторил, что и его отец, и особенно тетя очень боялись этих встреч со Сталиным, а несколько раз тетя даже нарочито ездила с племянником к Сталину, чтобы присутствовать при разговорах (и Сталин не мог ей воспрепятствовать, столь она была решительна).
По окончании университета в 1941 году Жданов-младший как свободно владеющий немецким языком работал в немецком отделе Главного Политуправления Красной Армии (занятом пропагандой среди войск противника). После войны он стал специализироваться по философии науки под руководством Б. М. Кедрова, начал интересоваться психологией научного творчества, написал и защитил кандидатскую диссертацию. Для формирования его взглядов важным стало то, что в обширной библиотеке отца оказалось много книг по биологии, в том числе книги Н. И. Вавилова. Тянуло его и к публицистике. Так, в 1945 и 1947 году он опубликовал две статьи в журнале "Октябрь". Последнюю из них, как Жданов узнал много позже от Кагановича, рекомендовал к печати лично Сталин.
В годы учебы в МГУ он проделал под руководством ученика Кольцова В. В. Сахарова небольшой практикум по генетике и убедился в правоте заключений Менделя и тех материалистических выводов, которые словесно "опровергали" лысенкоисты. Он понял, что не красивые слова, а строгость и продуманность законов отличают учение генетиков. Осмеивавшиеся "пресловутые законы Менделя" (фраза Мичурина, повторявшаяся лысенкоистами) неизменно воспроизводились в опытах, вопреки хуле лысенковцев. В то же время Ю. А. Жданову картина противостояния лысенковцев и биологов не казалась черно-белой. Он признавал, что в годы работы в аппарате ЦК партии видел и положительные стороны в деяниях сторонников Лысенко (4).
Встречи и разговоры со Сталиным кончились тем, что в декабре 1947 года он был назначен начальником сектора науки ЦК партии, преобразованного затем в отдел. Он занял относительно независимую позицию. Многие генетики лично посетили (и были приняты!) этот Отдел и оставили свои докладные записки и справки о различных сторонах деятельности Лысенко. Юрий Андреевич, впрочем, указал в воспоминаниях, что часто он встречался и с сотрудниками Лысенко — Столетовым и Глущенко, "общение с которыми было спокойным и деловым".