Разрушение общественной морали и насаждение специфического языка грязных политических порицаний, навешивание ярлыков, стали характерными для сталинской эры, предоставили плодородную почву для взращивания в научной среде особого сорта "научных обвинителей". Эти жуликоватые квази-прокуроры научного толка заменяли правдивую аргументацию домыслами, псевдореволюционными ярлыками или цитатами из "классиков марксизма-ленинизма-сталинизма". Они хлестко обругивали талантливых ученых и вели дело к тому, чтобы не только выдавить их из науки, но и фальсифицировать криминальные обвинения, ведшие к арестам и тюремным заключениям. Трагизм ситуации усугублялся тем, что Сталин не ограничил себя идеологическими запретами, но установил настоящий террор против ученых. В книге показано, что подавляющее большинство тех, кто персонально возражал Сталину по разным поводам, были арестованы без законных оснований, обвинены в недоказанных уголовных преступлениях или враждебных проступках и часто казнены.
Главенство шарлатанов и их покровителей принесло также иной вред. Насаждавшаяся Сталиным идеология корежила установленные веками принципы цивилизованного поведения и морали, учила массовому вранью, заставляла под страхом репрессий называть белым то, что на самом деле было окрашено в черный цвет. Новые поколения людей вырастали в этом царстве кривых зеркал, и воспитанные во всеобщей атмосфере вранья жители стран социализма уже не задумывались над глубиной морального падения всего их общества. Мощные отголоски этого зла сохраняются и сегодня, и еще долго людям придется излечиваться от болезней, рожденных тиранией Ленина и Сталина.
Важную роль в расцвете псевдонауки играли грамотные специалисты, отлично понимавшие суть псевдоновинок, но предававшие науку и цинично соглашавшиеся с "мнением вождей и партии". В каждой из запрещаемых дисциплин нашлись беспринципные "жрецы", с показным восторгом, вдохновенно приветствовавшие любую ахинею, поддержанную верхами. Эти приспособленцы даже стряпали фальшивые доказательства правильности ахинеи в надежде заручиться одобрением властителей и собственным возвышением. Они восхваляли создателей глупости и травили настоящих ученых. Они могли по-разному выражать свои аргументы, старались держаться независимо и отлично от других "восхвалителей", но никакими отличиями нельзя было маскировать убогое личностное подобие всех соглашателей. Насколько более интересно на их фоне выглядят личности тех, кто противостоял соглашателям, кто, невзирая на возможные репрессии, находил силы переступить через страх и не поддаться так называемому "единству всего советского общества"!
Власти, используя предательство науки приспособленцами из стана ученых, "певших в унисон" с политиканами и пропагандистами, умело формировали так называемое "общественное мнение" простолюдинов. Под прикрытием этого флёра будто бы "всенародного одобрения", а нередко и под улюлюканье предателей науки, рвавшихся к постам и званиям, по всей стране непокорившихся диктату ученых, не выказавших склонности и умения изгибать позвоночник в заданном партией направлении, выгоняли с работы или даже арестовывали. Их несгибаемость называлась косностью или вредящим делу консерватизмом, неспособностью брать на себя наказы вождей и партии.
Противостояние честных ученых неправде и схватки с обезличенным, но обученным и прирученным репрессиями социумом, требовали от рыцарей науки мужества. Страшная сила одураченной толпы особенно наглядно видна на примере судеб непокорившихся диктату одиночек, этих рыцарей науки, святых в своей вере в правду и сохранивших уважение к собственной личности. Описанные в книге детали их преследований не могут не поражать, и остается только преклоняться перед теми одиночками, кто оставался верен принципам и продолжал не соглашаться ни со Сталиным, ни с приспособленцами к его взглядам. Эти герои-одиночки, используя старые термины, выписали индульгенцию российской науке в историческом масштабе.
Конечно, не следует списывать всё на одного Сталина и считать, что все уродливые тенденции в управлении наукой в СССР стали возможными в силу поддержки шарлатанов и проходимцев лишь исключительно им. Основываясь на доступных документах из архивов бывшего ЦК партии большевиков и других архивов, можно утверждать, что и ряд других руководителей страны, членов Политбюро ЦК ВКП(б) — КПСС, вроде долгие годы остававшегося серым кардиналом-идеологом партии М. А. Суслова, наркомов и министров правительства создавали то, что принято называть "коллективной мыслью и волей партии".