Предварительно Сталин затребовал от митинцев подготовить в письменном виде их предложения о том, как они представляют себе борьбу с Дебориным, и этот документ был ему доставлен. Ознакомившись с ним, Сталин пришел на встречу с авторами и дал всеобъемлющие оценки целям, будущей тактике и грядущим результатам новой политики в науке.
Само содержание беседы долгое время держалось в строжайшем секрете. Лишь в 1956 году (на третий год после смерти Сталина) Митин решился предать огласке некоторые из записей, сделанных им в ходе беседы с вождем, а длинные, почти стенографические записи оставались за семью печатями в Архиве Октябрьской революции в личном архиве Сталина, потом были переданы сначала в Архив Президента Российской Федерации, а затем в Российский государственный архив социально-политической истории, и, наконец, в 2002 году опубликованы (2). Их содержание позволяет понять, почему их так долго держали под замком (можно даже удивляться тому, почему вообще Сталин не уничтожил эти записи целиком). Уж чересчур ясно они показывают чисто криминальный характер его рассуждений, его манеру, не стесняясь, говорить именно таким языком с близкими по духу сподвижниками.
Должен откровенно признаться, что ничего похожего в тональности или стилистике в опубликованных при сталинской жизни его сочинениях не было. В 1960-е годы — почти два месяца болел тяжелым воспалением легких и, оказавшись на постельном режиме, как-то взял дома с полки первый том 35-томного собрания сочинений Ленина, оставшегося мне от отца. С немалым трудом, спотыкаясь на дурном стиле, корявых выражениях и порой нескрываемом раздражении автора, я одолел его. На втором томе я уже приспособился к ленинскому языку и его постоянных уходах от обсуждаемых тем, к третьему тому я втянулся в чтение и затем не мог оторваться, так было интересно следить за развитием мыслей этого нетерпимого ко всему, что противоречило его "предначертаниям", человека. Том за томом я прочел всё собрание сочинений.
Потом я приступил к тринадцатитомнику Сталина и неожиданно для себя убедился, что то ли он сам, то ли работавшие над его трудами составители и редакторы подчистили тексты, придали им изящество, легкость, логичность и строгую последовательность. Я поймал себя на мысли, что Сталин и слогом владел лучше Ленина, и думал интереснее, и умел себя подать в лучшем виде при многочисленных встречах с западными литераторами и журналистами.
И вдруг из записей Митина выглянуло иное лицо товарища Сталина — настоящего главаря преступной шайки, пахана, который и говорит языком уголовника, и думает именно как пахан. Конечно, он беседовал с такими же склонными к уголовщине людьми, которые отлично понимали его, а он, видя это, отвечал раскрепощенно, не тушуясь и не прикрывая нейтральными фразами злобу и раздражение. Своих собеседников он не стеснялся. Секретарь Краснопресненского райкома партии М. Н. Рютин, ставший одним из самых решительных критиков Сталина и потому безжалостно истребленный им, так охарактеризовал собеседников Сталина: "В настоящее время (Рютин писал это в начале 1930-х годов) на теоретическом фронте подвизается всё, что есть в партии самого недобросовестного, бесчестного. Здесь работает настоящая шайка карьеристов и блюдолизов (Митин, Юдин, Ральцевич, Кольман и пр.), которые в теоретическом услужении Сталину показали себя подлинными проститутками" (3). Позже он добавил: "Митины, Ральцевичи, Юдины, Кольманы и Ко [это люди], занимающиеся проституированием ленинизма на теоретическом фронте".
Сталин начал беседу с оценки подготовленных Митиным и его дружками предложений, сказав следующее: "Все, что тут у вас написано, правильно, только не все сказано. В критической части можно гораздо больше сказать. Оценка тут у вас дана правильная, только мягкая, недостаточная". Он призвал перейти к наступательно-агрессивному тону. Наиболее часто в напутствиях митинцам Сталин использовал слово "бить". Не убеждать, не критиковать, не аргументировать свои доводы, а бить оппонентов: "Если у вас силы имеются — бить надо", такими были его начальные наказы.
Записывая поручения и объяснения Сталина, Митин отметил, какие методы тот приказывает использовать в теоретической борьбе с политическими оппонентами (никакого даже отдаленного сходства с методами академической полемики в предлагаемых приемах не было):