Черт, про себя произнес Иосиф и, закрыв глаза, потряс головой, надеясь, что видение исчезнет. Открыв глаза, он обнаружил лишь разбитое зеркало и, облегченно выдохнув, повернулся, чтобы взять веник и подмести осколки. Но посетитель не исчез, теперь он сидел, закинув ногу на ногу, на табурете возле окна и, улыбаясь, наблюдал за Иосифом. Вместо привычных для человека ног из-под рясы торчали копыта.
– Ты тут совсем расслабился – неожиданно звонким голосом заявил он.
Иосиф не знал, что делать: то ли креститься, то ли бежать отсюда без оглядки. Но судя по тому, как этот незваный гость появился, убежать от него вряд ли получиться, и Иосиф начал истово молиться. Это развеселило гостя еще больше.
– Давай, давай – подначивал он Иосифа – встань на колени и бейся своей башкой об пол.
Вдоволь насмеявшись, гость сказал
– Иосиф заканчивай этот цирк. Меня послал к тебе хозяин. Зови меня Маммон, теперь я буду тебя сопровождать, везде, где бы ты ни был, я буду следить за тобой. Хозяин недоволен твоим поведением. Ты должен уже быть в Санкт-Петербурге. Скоро там произойдут великие перемены.
Иосиф не очень понимал смысл произносимых ночным гостем слов. Ему в голову вдруг пришла странная мысль: не холодно вот так ходить зимой без обуви?
Видя, что Иосиф никак не реагирует на его слова, гость поднялся с табурета и подошел к нему, цокая копытами по, выложенному булыжником, полу. Затем он пощелкал пальцами перед лицом Иосифа, чтобы привлечь к себе внимание. Перед лицом Иосифа появилась волосатая рука с длинными когтистыми пальцами. Это зрелище вывело его из оцепенения. Иосиф отпрянул от руки и, споткнувшись о стоявшую сзади него лопату, растянулся на грязном полу кочегарки.
Посетителю наскучило неадекватное поведение Иосифа, он схватил его за шиворот и одним рывком поставил его на ноги. Затем он вновь уселся на табурет.
– Ну что? Все, успокоился? – спросил он Иосифа.
Иосиф еще не мог говорить из-за пересохшего от страха горла, но утвердительно кивнул головой.
– Вот и хорошо. Теперь мы будем часто видеться, и я не хочу каждый раз смотреть на твои представления. Теперь слушай. Завтра поутру ты поедешь в Санкт-Петербург. Там ты вновь должен стать во главе адептов призрака. У тебя там много сторонников, благодаря кинжалу алчности. Но избегай встреч с самыми главными апостолами коммунизма.
Иосиф уже оправился от приступа страха и немного осмелев, решил задать Маммону интересующий его вопрос
– Ты сказал, что послан ко мне хозяином. Но я служу богу, так сказал мне архангел Гавриил. Кто же твой хозяин? Ты же черт.
Маммон искренне расхохотался
– У моего хозяина много имен, но «архангел Гавриил»? Это что-то новенькое. Так что можешь думать, что служишь богу. И кстати я предпочитаю называться бесом, а не чертом, но, по сути, ты прав.
Иосифу вновь стало не по себе. Он искренне верил в свое божественное служение, а оказалось: служил дьяволу. Осознав это и испугавшись за свою бессмертную душу, он набрался храбрости и сказал
– Я больше не хочу, и не буду служить твоему хозяину.
Глаза у Маммона вдруг сверкнули адским пламенем, но тут, же погасли. И спокойным голосом он произнес
– А тебе некуда деваться. Твоя душа с потрохами уже принадлежит хозяину. Попробуешь спрыгнуть, и узнаешь его гнев. А его гнева ты не сможешь вынести и сам залезешь в петлю. Я тогда буду тебя поджидать у врат Ада. Смотри, что ждет тебя.
С этими словами Маммон указал своим волосатым пальцем на разбитое зеркало. В рамке, от разбитого зеркала, полыхнул огонь, и послышались тяжкие стоны.
– Подойди поближе, внимательно рассмотри свою участь.
Вкрадчиво предложил Маммон Иосифу.
Иосиф невольно стал пристальнее вглядываться в огненный квадрат разбитого зеркала. Ужас от увиденного сковал его, но отвести взгляда он уже не мог. Души ничем не отличались от живых людей, и тем страшнее казались пытки, которым их подвергали. В огромных печах горели души, но не сгорали. Иосиф почувствовал запах от горящих тел. Картина поменялась, ей на смену явились мучения душ на дыбе, людей растягивали на ней и вновь отпускали, хруст костей перекрывали стоны и крики терзаемых душ. Затем появилась картина, на которой души разрывали на части, бесы отрывали у них руки и ноги, но они вновь прирастали и их снова отрывали.