Как видим, речи о физическом устранении Троцкого на первых порах не было.
Как же выполнялись эти задания Сталина?
Едва Троцкий поселился на Принкино, как за ним была установлена слежка. Конечно, контролировалась и перлюстрировалась вся почта, направляемая Троцким в СССР и поступавшая из Союза в его адрес. Можно только сожалеть об участи лиц, переписывавшихся с ним.
Агенты из числа местных жителей следили за приезжавшими к нему гостями. Правда, возникли трудности с установкой имен этих лиц, прибывавших на остров на маленьком пароходике, но с помощью агента в турецкой полиции препятствие удалось преодолеть: у пассажиров начали проверять документы. Несколько агенхов пытались устроиться к Троцкому на службу в качестве телохранителей или прислуги, но безуспешно. Агент ИНО Валентин Ольберг пытался устроиться секретарем к Троцкому, но также не имел успеха.
Между прочим, в марте 1931 года в доме Троцкого произошел пожар. В одном из писем он писал: «Вместе с домом погорело все, что было с нами и на нас. Пожар произошел глубокой ночью… Все вещи от шляп до ботинок стали жертвой огня, сгорела вся библиотека целиком, но по счастливой случайности сохранился архив или, по крайней мере, важнейшая его часть…»
Причина пожара не была установлена, однако Троцкий, уже находясь в Мексике, пришел к мысли, что это был поджог. Трудно сказать, где истина, во всяком случае, в архиве ИНО ОГПУ— НКВД данных о причастности советской разведки к пожару нет.
Для охраны Троцкого турецкое правительство выделило шестерых полицейских, которые круглосуточно дежурили возле виллы.
Наблюдение за гостями Троцкого дало свои результаты. ОГПУ стало известно, что по пути из Индии через Константинополь Троцкого навестил Яков Блюмкин, которому Троцкий некогда спас жизнь. Весь день Троцкий проговорил с Блюмкиным, вручил ему несколько тысяч для передачи в Москве. Вернувшись в Москву, Блюмкин направился к Радеку и передал ему пакет с письмом Троцкого. Радек не стал вскрывать пакет, а Блюмкину посоветовал немедленно отправиться в ОГПУ и рассказать о встрече на Принцевых островах. После ухода Блюмкина Радек тут же позвонил Ягоде, сообщил о визите Блюмкина, а на следующее утро явился в ОГПУ и передал Ягоде нераспечатанный конверт. Правда, это впоследствии не спасло Радека от судебной расправы.
Турецкие полицейские не случайно охраняли Троцкого. По-видимому, Кемаль Ататюрк, беспокоясь за свой имидж, не хотел, чтобы изгнанника убили на территории его страны. А такая опасность была, но в то время не со стороны советской разведки. Дело в том, что в западной прессе появились сообщения (со ссылкой на Москву) о намерении группы белогвардейцев-эмигрантов «отомстить христопродавцу и погубителю России Троцкому». Упоминалось и имя руководителя группы — генерал-лейтенанта царской армии Антона Туркула. Сейчас трудно назвать источник этой информации и оценить, насколько она достоверна. Вариантов несколько: операция действительно готовилась, но от нее отказались; это выдумка белогвардейцев, желавших запугать своего давнего врага; это активное мероприятие советской разведки, направленное либо на то, чтобы подтолкнуть белогвардейцев к активным действиям против Троцкого, либо на то, чтобы у западных законопослушных обывателей усилить неприязнь к белогвардейцам, как к опасным террористам. В общем, здесь можно только гадать.
Что касается активных мероприятий, направленных против Троцкого, то одно из них было весьма хитроумным: через своих агентов из числа иностранных корреспондентов советская разведка запустила версию о том, что Троцкий был выслан из Советского Союза не за свою оппозиционность, а с далеко идущими целями — внедриться в революционное движение Запада, «разбудить его от спячки» и инициировать новую волну революций. Тем самым намечалось вызвать неприязнь к нему не только со стороны белогвардейцев, но и вполне респектабельных правящих кругов западных стран. Надо сказать, что эта акция имела успех.
Дело в том, что живя в Принкино, Троцкий не отказывался от мысли выехать в одну из западных стран, но и без того не желавшие раскрывать свои объятия «демону революции и гражданской войны» западные лидеры после распространения версии о его «спецзадании» вообще закрыли перед ним все двери.
После долгих просьб Дания осенью 1932 года разрешила Троцкому и его жене посетить на неделю Копенгаген по приглашению одной из студенческих организаций для чтения лекций, посвященных 15-летию революции в России. Троцкий рассчитывал на то, что ему удастся «зацепиться» в Дании, а также легализовать свое положение в Европе как «персона грата».
Однако из его намерения ничего не вышло. В Афинах ему и его жене вообще запретили сойти на берег. В Италии разрешили, но под охраной полицейских. Через Францию провезли транзитом. В Париже они провели лишь час, да и то на вокзале. В Дании Троцкий все время находился под гласным наблюдением полиции. Против приезда Троцкого устроили свои демонстрации как местные коммунисты, так и монархисты. Советский посол требовал высылки Троцкого. Местные власти, решив, что «головная боль» им ни к чему, объявили чете Троцких, что по истечении срока визы они будут высланы. Так и произошло. В сопровождении полицейских им пришлось двинуться в обратный путь.
Отрицательное отношение к Троцкому на Западе сохранилось и тогда, когда было ясно, что никакой революционный пожар он раздуть не в состоянии и по существу все свои силы бросил на борьбу со Сталиным.
Ненависть к Сталину, прежде всего, выплескивалась на страницах журнала «Бюллетень оппозиции», который Троцкий начал издавать, еще проживая на Принцевых островах. Всего с июля 1929 по август 1941 года было выпущено 87 брошюр бюллетеня, 70—80 % объема которого заполнял лично Троцкий. Бюллетень выходил в Париже, затем в Берлине, снова в Париже, в Цюрихе и опять в Париже, а после начала Второй мировой войны — в Нью-Йорке. После смерти Троцкого вышло всего четыре номера журнала, и он навсегда канул в Лету. До СССР журнал практически не доходил. Его читали лишь работники НКВД по долгу службы и Сталин.
Главная тема «Бюллетеня оппозиции» от первых до последних номеров — это Сталин. Со всех точек зрения, со всех позиций, но всегда отрицательных. Естественно, что Сталин, которому разведка доставляла все номера журнала, не мог не относиться к его автору с такой же ненавистью. А разведка «доносила точно», докладывая не только опубликованные, но и намеченные к публикации статьи. Вот пример:
«Совершенно секретно, т.т. Сталину, Молотову.
Направляем Вам агентурно изъятые нами из текущей переписки Седова копии двух статей Троцкого от 13 и 15 января 1938 года под заглавием «Продолжает ли советское правительство следовать принципам, усвоенным 20 лет назад» и «Шумиха вокруг Кронштадта».
Указанные статьи намечены к опубликованию в мартовском номере «Бюллетеня оппозиции».
Народный комиссар внутренних дел СССР Генеральный комиссар государственной безопасности
25 февраля 1938 г. Ежов».
Но не только «Бюллетенем» интересовался Сталин. Он потребовал список всех троцкистских изданий за рубежом. В марте 1937 года ему представили список, включающий 54 наименования журналов, бюллетеней, газет, издававшихся в Англии, Бельгии, Испании, Франции, Голландии. Список был впечатляющим, но выяснилось, что тиражи этих изданий мизерные и выходят они нерегулярно.
Помимо троцкистской выходило много антисоветской белогвардейской литературы. По указанию Сталина, ИНО НКВД тщательно следил за всеми изданиями такого рода, анализируя их и получая из них достаточно обширную информацию об антисоветских организациях за рубежом, которая в обобщенном виде докладывалась вождю.
Кроме того, специально для Сталина выписывались более солидные антисоветские издания, такие как «Возрождение», «Знамя России», «Социалистический вестник», «Бюллетень экономического кабинета Прокоповича», «Новое русское слово» и ряд других. Регулярно просматривавший их, Сталин нередко удивлял собеседников знанием нюансов жизни русской эмиграции.