Вспомним еще одно действующее лицо этой трагедии. Какова дальнейшая судьба «Тюльпана» — Марка Зборовского?
После смерти Седова, а особенно после убийства Троцкого в его услугах по «троцкистской» линии уже не было нужды. Он переехал в США, занялся наукой антропологией. Уже после войны, в 1952 году, совместно с Маргарет Мид издал книгу «Жизнь остается людям», посвященную антропологии евреев в Восточной Европе. Американские спецслужбы следили за ним, и в 1956 году он был арестован по подозрению в шпионаже. Но улик против него не было, и его освободили. В 1962 году он снова был арестован и на этот раз приговорен к четырем годам тюрьмы. Написал еще одну книгу «Люди в страдании». Но ни в одной из своих статей о работе в советской разведке не упоминал.
После освобождения из тюрьмы уехал на Западное побережье и снова занялся антропологией. В течение некоторого времени был внештатным преподавателем Калифорнийского университета, а перед смертью работал при больнице «Маунд Сион» в Сан-Франциско. Умер в 1990 году.
Глава 5. «В МОЙ АРХИВ»
В этой главе мы остановимся на некоторых документах, которые докладывались Сталину в течение 10 лет — с 1928 по 1937 год — по линии разведок. Значительную их часть составляют материалы перехвата и дешифровки переписки иностранных военных и дипломатических ведомств, некоторые добыты агентурным путем. Они являются хорошей иллюстрацией к событиям того времени и повествуют о внешнеполитической обстановке и взаимоотношениях СССР с рядом зарубежных государств, об угрозе новой войны и иностранной военной интервенции. Но мы не будем рассматривать их с этих позиций. Наша задача — проследить за тем, как Сталин работал с материалами разведки, как реагировал на них, на что обращал особое внимание и что игнорировал, какие делал пометы на полях и накладывал резолюции, и тем самым попытаемся проникнуть в ход его мыслей, в его, так сказать, «внутреннюю лабораторию».
Я просмотрел сотни документов из личного архива Сталина. Большинство сталинских резолюций на них носят краткий характер и часто состоят из трех слов: «В мой архив», а в последние годы из двух: «Мой архив», другие просто расписаны:. «Т. Молотову», «Т. Ворошилову» и т.д.
Отношение Сталина к указанным документам можно проследить по вопросительным и восклицательным знакам, которые входили в систему его оценок, ироническим замечаниям на полях типа «Ха-ха!». Но чаще всего по подчеркиваниям отдельных слов, строк и абзацев и отчеркиванием их на полях. При этом имели значение толщина линии, ее волнистость, сила нажима. Особо важные места отчеркивались дважды, иногда ставился знак NB (Нота бене — особое внимание).
Подчеркивания в большинстве случаев даются без авторских комментариев — читатель сам легко сделает вывод о том, почему то или иное место заинтересовало генсека.
Главный противник Япония
Значительная часть предлагаемых документов касается советско-японских отношений. Это не случайно, именно с середины 1920-х и до конца 1930-х годов Япония была главным противником. С этих документов мы и начнем.
Поскольку речь зашла о Японии, позвольте рассказать о доселе неизвестной операции, которая имеет прямое отношение к цитируемым документам. 20 января 1925 года в Кремле под председательством Сталина состоялось совещание с участием руководителей советской разведки. Было решено провести против Японии ряд мероприятий по типу успешных операций «Синдикат-2» и «Трест».
Одной из таких операций, рассчитанных на длительный срок, стала «игра», получившая название «Маки-мираж». Ее целью было показать японцам значительное усиление мощи Красной армии на Дальнем Востоке (что на первом этапе не соответствовало действительности) и заставить их отказаться от своих воинственных планов. В ходе операции резиденту японской разведки в Сахалине был представлен в 1930 году агент «Летов» — Лазарь Хаймович Островский, сотрудник одного из советских учреждений в этом приграничном с СССР городке. Завоевав доверие японцев, «Летов» сумел убедить их, что в штабе Дальневосточной Армии служит его близкий друг, Иван Горелов, нуждающийся в деньгах. Горелов через «Летова» был «завербован» и через него же стал передавать японцам легендированные «секретные данные». Японцы клюнули на эту удочку, и в течение нескольких лет Горелов был их основным информатором. Естественно, что его дезинформация «подтверждалась» и другими источниками. Материалы «игры» регулярно докладывались Сталину.
Кульминацией деятельности Горелова стал доклад в 1934 году о структуре и численности стрелкового батальона Дальневосточной армии (ДА). Японцы умножили численный состав и вооружение батальона на их количество в ДА (также «услужливо» сообщенные им). Эти данные, наряду с действительным укреплением Красной армии, заставили японский генштаб пересмотреть планы широкомасштабной войны против СССР. Об итогах операции «Маки-мираж» нарком внутренних дел Ягода доложил Сталину 15 января 1935 года. После 1945 года пленные японские разведчики дали показания о большой значимости «донесений» Ивана Горелова для принятия решения их генштаба. Самое интересное в этой истории то, что «Иван Горелов» был лицом вымышленным, и в действительности его не существовало.
Теперь вернемся к документам, которые докладывались Сталину. Еще раз напомню, что в нашу задачу не входят рассмотрение проблем советско-японских-германских-британских и прочих отношений. Мы лишь проследим за реакцией Сталина на некоторые материалы разведки по этим вопросам и за его пониманием обстановки.
Заметим, что почти все пометы Сталина выдают его большую озабоченность возможностью агрессии и интервенции капиталистических государств против СССР. Из приводимых документов видно, что эти опасения имели под собой самые серьезные основания.
«СССР. Объединенное Государственное Политическое Управление при Совнаркоме. Отдел Секретариата Коллегии. (В дальнейшем полные реквизиты даваться не будут. — И.Д.) 19 декабря 1931 года №41083.
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Сталину.
Просьба лично ознакомиться с чрезвычайно важными подлинными японскими материалами, касающимися войны с СССР.
Прилагаю: 1. Памятную записку, составленную японским военным атташе в Москве, подполковником Касахара, о мнении, переданном начальнику Генштаба Японии от имени японского посла в СССР Хирота и 2. Конспект доклада, представленного военным атташе Касахара генерал-майору Харада, который был командирован Генштабом в Европу с особыми заданиями, связанными с подготовкой к выступлению в Маньчжурии; генерал Харада проезжал через Москву в июле с. г. и имел свидание с послом Хирота и Касахара.
Зам. пред. ОГПУ В. Балицкий».
На письме резолюция: «Важно. (Дважды подчеркнуто). Т. Га (далее неразборчиво, возможно, товарищу Гамарнику, заместителю наркома обороны).
«Резюме беседы посла Хирота с генерал-майором Харада (июля 1931 г.).
Посол Хирота просил передать его мнение начальнику Генштаба Японии относительно государственной политики Японии:
«По вопросу о том, следует ли Японии начать войну с Сов. Союзом или нет, считаю необходимым, чтобы Япония стала на путь твердой политики в отношении Советского Союза. Кардинальная цель этой войны должна заключаться не столько в предохранении Японии от коммунизма, сколько в завладении Сов. Дальним Востоком и Восточной Сибирью»
Текст отчеркнут на поле слева двумя вертикальными линиями, возле них цифра 1. Слова «Сов. Дальним Востоком» и «Восточной Сибирью» взяты в овал.
Далее идет конспект доклада подполковника Касахара генералу Харада о внутреннем положении Советского Союза. Отмечается, что СССР энергично проводит пятилетний план, в котором центральное место занимает тяжелая индустрия, в особенности те отрасли, которые связаны с усилением обороны.
…«Система охраны и надзора в СССР поставлена весьма строго, и возможность антиправительственных выступлений исключается… Но в дальнейшем в области внутренней политики станут вопросы о сепаратистском движении (Украина, Кавказ, Туркестан,) и о разногласиях внутри партии. Эти вопросы будут гангреной советской государственности, и особенно пагубную роль могут сыграть во время войны».