При всем неуважении к Резуну («Суворову»), как к предателю и недобросовестному исследователю, можно в какой-то степени принять его версию о том, что Сталин готовился к наступательной войне против Гитлера. Правда, не в 1941 году, как утверждал Геббельс — и вторящий ему Резун, — и не в 1942-м, и даже не в 1943 году, а тогда, когда страна и ее армия будут готовы к этому и сложится благоприятная международная обстановка. Гипотетически можно предположить, что не англичане с американцами, а мы бы открыли в 1944 году Второй фронт. Но это уже тема для других исследований. Мы же отметим, что Сталин не верил Гитлеру так же, как и никому другому.
И все же, не будучи благоглупеньким джентльменом, он верил. Не Гитлеру, а в Гитлера. Он понимал, что собой представляет этот человек, и по-своему уважал его. Он видел в нем государственного деятеля крупного масштаба и талантливого военного руководителя, войска которого в считанные недели расправились с армиями почти всех европейских государств и водрузили свои знамена над их столицами.
Хорошо зная историю, Сталин, вероятно, верил в то, что Гитлер тоже хорошо знает, по меньшей мере, историю своей страны. А в ней присутствовал великий Железный канцлер— Отто Эдуард Леопольд фон Шёнхаузен Бисмарк. Тот самый, который в 1859—1862 годах был прусским посланником в России, а все остальные годы своей долгой жизни (1815—1898) посвятил объединению Германии и укреплению ее военной мощи. Так вот, Бисмарк знал Россию и опасался ее. Поэтому он категорически выступал против намерения германских военных кругов начать превентивную войну с Россией, считая, что война с Россией была бы чрезвычайно опасной для Германии. Однако еще больше он опасался войны на два фронта. Вследствие этого он явился инициатором русско-австро-германского соглашения («Союз трех императоров»), а когда оно устарело, заключил в 1887 году с Россией «договор перестраховки», согласно которому каждая сторона обязалась сохранять благожелательный нейтралитет в случае войны другой стороны с любой третьей великой державой. Договор принципиально исключал войну Германии на два фронта.
Да и недавний пример Первой мировой войны, когда русские армии, перейдя в наступление в Восточной Пруссии, своей кровью спасли Париж, помогли французам выиграть битву на Марне и практически изменили ход войны, не мог не стоять перед глазами немцев.
Об этом не мог не знать Гитлер или, во всяком случае, его высокопоставленные и высокообразованные генералы. Поэтому Сталин верил в то, что если не сам Гитлер, то его генералы не допустят развязывания войны с Россией, не завершив войну на Западе.
В свою очередь, Сталин прекрасно понимал опасность такой войны. Еще раз напомним, что договор от 23 августа 1939 года был заключен как раз в те дни, когда генерал Жуков вел ожесточенные бои с японцами на Дальнем Востоке — в Монголии у реки Халхин-гол, а впоследствии СССР подписал договор о ненападении с Японией, оградив себя от опасной войны на два фронта.
Таким образом, вера Сталина в то, что Гитлер не начнет войну на Востоке, основывалась не на вере в порядочность Гитлера, а на вере в его здравый смысл, логика которого должна была подсказать, что войну с Россией может быть и возможно начать, но победоносно закончить ее невозможно.
Но, к сожалению, логика жизни не всегда соответствует логике рассуждений, и такой прагматик, как Сталин, не мог не знать этого, во всяком случае, не должен был не знать.
Сказанное выше подтверждается словами маршала Жукова, который, готовя мемуары, так излагал суть споров между ним и Сталиным:
«Я хорошо помню слова Сталина, когда мы ему докладывали о подозрительных действиях германских войск: „Гитлер и его генералитет не такие дураки, чтобы воевать одновременно на два фронта, на чем немцы сломали себе шею в Первую мировую войну…“ И далее: „У Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру Гитлер не пойдет“.
Есть и еще одна причина тому, почему Сталин считал, что войны в 1941 году не будет. Он слишком верил в себя. Перефразируя известное изречение, можно сказать: Сталин верил в то, что в 1941 году войны не будет, потому что ее не может быть… ибо так считал он.
Сталин надеялся не только выиграть время, но и создать более выгодные стратегические позиции для предстоящей войны с Германией, и это ему в значительной степени удалось. Но он не всегда при этом учитывал то, что противник стремится усыпить его бдительность ради решения главной стратегической задачи — разгрома СССР.
Широким потоком Сталину докладывались сведения, содержащие дезинформацию. Это не были дезинформационные сообщения отдельных агентов, желающих выслужиться или подзаработать.
Немецкий Генштаб развернул целую систему мер для обмана Сталина и его окружения. Она проводилась в жизнь с немецкой обстоятельностью.
12 февраля 1941 года Кейтель издал специальную «Директиву по дезинформации противника». Предусматривалось создать представление о том, что немцы якобы готовятся к осуществлению операции «Морской лев» (вторжение в Англию), одновременно намереваясь провести операции в Югославии («Марита») и Северной Африке («Зонненблюме»). Чтобы иллюзия вторжения в Англию была полной, немецкое командование распространило ложные сведения о несуществующем сильном «авиадесантном корпусе». К войскам были прикомандированы переводчики английского языка, в массовом количестве отпечатаны и разосланы в войска топографические карты районов «предполагаемой высадки». Определенные районы побережья Ла-Манша, Па-де-Кале и Норвегии были «оцеплены» и объявлены «запретными зонами». Там размещались ложные батареи. А перемещение войск из Франции на восток выдавалось за маневр для ввода в заблуждение англичан.
12 мая 1941 года Кейтель издал очередное распоряжение по проведению второй фазы дезинформации в целях сохранения скрытного сосредоточения сил против Советского Союза. В нем, в частности, говорилось: 1. Вторая фаза дезинформации противника начинается с введением максимально уплотненного графика движения эшелонов 22 мая. В этот момент действия высших штабов и прочих, участвующих в дезинформации органов, должны быть в повышенной мере направлены на то, чтобы представить сосредоточение сил к операции «Барбаросса» как широко задуманный маневр с целью ввести в заблуждение западного противника… Продолжать подготовку к нападению на Англию. Принцип таков: чем ближе день начала операции, тем грубее могут быть средства, используемые для маскировки наших намерений…
…5. Политические меры дезинформации противника уже проведены и планируются новые».
Политические и иные меры дали свои результаты. На удочку попались и Сталин, и разведчики, и дипломаты.
В конце мая первый заместитель Госсекретаря США С. Уэлс сообщил на приеме послу СССР в США Уманскому о готовящемся нападении Германии на Россию. В тот же день Уманский сделал заявление для печати: «Представляемая Советскому Союзу информация в Лондоне и Вашингтоне преследует цель спровоцировать конфликт между Германией и СССР».
В Берлине только ухмыльнулись, читая это заявление.
И все же была ли хоть в одном из многочисленных предупреждений, ложившихся на стол Сталина, названа точная дата нападения Германии на СССР? Предоставим слово авторитетным экспертам.
Перед проведением Токийского международного симпозиума, посвященного Рихарду Зорге, задан вопрос сотруднику отдела информации Министерства обороны Никанорову. Японца интересовало, сообщил ли Зорге точную дату нападения немцев на Советский Союз, как об этом писали раньше некоторые авторы книг о Зорге. Категорический ответ прозвучал так: «Среди хранящихся материалов об отношениях между Советским Союзом и Германией нет документов, в которых бы сообщалась точная дата нападения. Таких телеграмм нет. В сообщениях Зорге указывалось довольно точное время начала военных действий — вторая половина июня. Что касается указания Зорге на 22 июня 1941 года, то, я думаю, что его придумали авторы книг о Зорге. После того как имя Зорге стало знаменитым, некоторые авторы, для придания большего интереса к своим произведениям, скорее всего, подправили сообщение Зорге».