Многие иностранные коммунисты таинственно исчезали из гостиницы «Люкс», а также из других мест жительства в Москве (например, из жилищного кооператива «Велт Октобер», в котором в 1937—1938 гг. арестовывали по ночам по принципу профессии или национальности, например «всех» венгров, или «всех» эстонцев, или «всех» поляков). Жены арестованных лишались квартир и работы. Жен, которые были членами партии, исключали из ее рядов и запрещали въезд в Москву. Немало было арестовано и брошено в лагеря за принадлежность к «семье врага народа». Многих иностранцев, ожидавших своей участи, переселяли в ветхое строение позади «Люкса», предназначенное для семей арестованных коммунистов47
Большую общину в Москве составляли немцы, слывшие наиболее стойкими антифашистами-иностранцами. В большинстве своем они стали жертвами террора. В августе 1936 г. одной из первых была арестована Карола Неер, исполнявшая в «Трехгрошовой опере» Брехта и Вайля роль Полли. Будучи приговоренной к десятилетнему заключению, она отвергла попытки НКВД завербовать ее и впоследствии была расстреляна48. По подсчетам немецкого представителя в Исполкоме Коминтерна, к апрелю 1938 г. за решеткой оказалось 842 немецких антифашиста49. Среди немцев жертвами террора стали Гуго Эберлайн, делегат учредительного конгресса Коминтерна; Вернер Хирш, близкий соратник Эрнста Тельмана; Лео Флиг, секретарь Центрального Комитета Коммунистической партии Германии; член Политбюро КПГ Герман Ремелле; члены Центрального Комитета КПГ Гайнц Нойман и Герман Шуберт; главный редактор газеты «Роте фане» Генрих Зусскинд; известный немецкий антифашист писатель Георг Борн; немецкий еврей композитор Ганс В. Давид; актер Александр Гранах; почти все сотрудники немецкой коммунистической газеты «Дойче централ-цайтунг». В 1938 г. исчез знаменитый швейцарский революционер Фриц Платтен, который спас Ленина от убийц50.
Трагедия постигла немецкую школу, которую в Москве открыли в 1934 г. для детей венских рабочих, оказавших сопротивление австрийским правительственным войскам, обстрелявшим их дома. В 1938 г. школу закрыли. Многие связанные с ней семьи были арестованы и депортированы в Австрию, где их ждала ужасная судьба. После того как однажды ночью был арестован молодой немец — преподаватель географии по имени Курт, его жену Изольду вынудили вернуться в Германию, где, как она знала, ей грозил концлагерь51.
Не менее трагичной была судьба беженцев из других соседних с Россией стран. По данным тогдашнего генерального секретаря ЦК Компартии Финляндии, который в 30-е годы вплоть до переезда в 1938 г. в Стокгольм жил в Москве, в советские концентрационные лагеря было сослано до 20 тыс. финнов. Беда обрушилась на столь же большое число коммунистов из пограничных Советскому Союзу иностранных государств. По его оценке, еще больше было арестовано латышей и литовцев. Поляки — жертвы сталинского террора — исчислялись многими тысячами52.
Не меньший по силе удар, чем обрушившийся на рядовых иностранных коммунистов, их сторонников и членов семей, испытали на себе почти все иностранные коммунисты, работавшие в московском отделении Коминтерна, а также проживавшие в Москве замкнутой группой лидеры зарубежных партий. Террор против иностранных коммунистов в сталинской России в 1937-1938 гг. принял такой размах, что шансы выжить были значительно выше у коммунистов, арестованных в любой некоммунистической стране (за исключением Германии), чем в Советском Союзе. Так, Матьяш Ракоши выжил в венгерской тюрьме при хортистском режиме и после Второй мировой войны стал сталинским марионеточным руководителем Венгрии. Сохранила жизнь в королевской Румынии «Красная Анна» Паукер, с тем чтобы позже вновь всплыть на поверхность. Да и у финских коммунистов низшего ранга было больше возможностей выжить в годы «белого террора» в Финляндии, как характеризовали тот период советские издания, чем у их руководителей в Москве55.
Еще одной жертвой, по которой прозвонил кремлевский колокол, стал самый прославленный из живших в то время коммунистов Бела Кун, возглавивший в 1919 г. недолговечную венгерскую коммунистическую революцию. В 1936 г. он попросил аудиенцию у Сталина для обсуждения своей дальнейшей деятельности. Во время беседы Сталин предложил Куну продолжить работу в Коминтерне, на что он ответил отказом, поскольку не мог сотрудничать с Мануильским. (Мануильский в качестве члена Секретариата и Президиума Исполкома Коминтерна осуществлял связь Сталина с этой организацией.) Мануильский, сказал Кун, это лицемер, который сегодня говорит одно, а завтра другое. Когда Сталин спросил, какую работу он хотел бы получить, Кун ответил, что хотел бы возглавить Политическое управление Красной Армии, где мог бы помочь подготовить ее к войне против фашистов,
так как «Гитлер рано или поздно нападет на нас». Присутствовавший на беседе Молотов возражал против того, чтобы Политуправление Красной Армиии возглавил человек со столь «взрывчатым именем». После первого московского показательного процесса Куну позвонил по телефону возглавлявший в то время НКВД Ежов и вызвал его к себе. Ежов предложил Куну написать брошюру «против врагов народа». Кун отказался сделать это и просил назначить его секретарем какого-нибудь областного или районного парткома54. В конце июня 1937 г. произошло падение Куна.
Дело происходило на заседании Президиума Исполкома Коминтерна, которое проводилось под председательством Димитрова. В роли прокурора выступил Мануильский. Куна обвинили в том, что в брошюре, написанной им для коммунистов, работающих в Венгрии, он высказал мнение, что советская коммунистическая партия слабо представлена в Коминтерне. На заявление Ма-нульского, что эта критика направлена против Сталина (Сталин был членом Президиума Исполкома Коминтерна, но в его заседаниях не участвовал), Кун запальчиво сказал, что он критикует самого Мануильского, который «вообще никакой не большевик». Вслед за этим Мануильский обвинил Куна в связях с румынской тайной полицией и в том, что в 1919 г. он, создав видимость, что возглавил венгерскую революцию, на самом деле предал ее. Сотрудники НКВД ждали Куна в приемной и, когда он вышел после заседания, арестовали его. Смерть настигла Куна в 1939 г. В течение нескольких дней после его ареста за решетку были брошены почти все проживавшие в Москве члены Центрального Комитета Компартии Венгрии. Лишь немногим из них удалось выжить в лагерях или ссылке, где оказались те, кого не приговорили к смертной казни. Были арестованы и отправлены в лагеря сотни других венгров55.
Вскоре после этого на таком же заседании Президиума Исполкома Коминтерна прозвонил колокол по польской компартии. При всей своей малочисленности — в 1934 г. польская компартия насчитывала от 9 до 10 тыс. членов, одну четверть или одну пятую которых составляли евреи56, — польский отряд играл в коммунистическом движении важную роль. Некоторые его лидеры были прославленными старыми революционерами еще с ленинских времен, а многие поляки поселились в России и поднялись на высокие ступени советского аппарата. Полякам принадлежало заметное место в Коминтерне и его филиалах.
Два польских коммунистических лидера — Ленский и Бронковский — входили в Президиум Исполкома Коминтерна. Однако на его заседании, осудившем польское руководство, они не присутствовали, поскольку уже находились под арестом. Обвинителем вновь выступил Мануильский. Он поведал фантастическую историю. По его словам, в 1920 г. во время советско-польской войны капитулировал польский полк, насчитывавший 700 человек, которые затем поселились в России. Многие бывшие военнослужащие этого полка достигли здесь высоких постов в военной и политической областях и превратились, как сообщил Мануильский, в армию хорошо подготовленных польских шпионов, семнадцать лет работавших против советского государства. Последствием такого заявления стал арест всего высшего руководства польской партии57.