Что представлял собой такой «большевизм», мы уже в основном уяснили. По существу он сводился к изложению вымышленной версии жизни Сталина, к придуманной им самим автобиографии революционного героя, сыгравшего огромную роль в истории партии. По-видимому, мы так никогда и не узнаем, сумел ли Сталин поверить в это сам и подавить в своей памяти все, что противоречило такой картине. Но, несомненно, у него была большая внутренняя потребность в такой вере и в знании того, что и советский народ эту веру принял. Такой взгляд подтверждается огромными усилиями, которые Сталин приложил к подготовке и публикации этой книги, и тщательно продуманными мерами, предпринятыми им для внедрения идей этой книги в сознание новой элиты и юного поколения граждан, получавших в это время образование.
После опубликования «Краткого курса» Сталин сделал все, для того чтобы добиться осуществления поставленных перед этим трудом задач. Они были сформулированы в постановлении Центрального Комитета, опубликованном в «Правде» 15 ноября 1938 г. В нем указывалось, что «Краткий курс» должен быть положен в основу советской системы политического просвещения. Постановление потребовало радикально перестроить сеть политического образования, поставив в центре задачу овладения «Кратким курсом» «руководящими кадрами» партии, комсомола, экономистами и другими специалистами, а также всей партийной и беспартийной интеллигенцией, которая, как указывалось в постановлении, отставала в теоретической и политической подготовке.
Книга вышла огромным тиражом. Печатные машины выдавали одна за другой сотни тысяч ее экземпляров. Ко времени смерти Сталина «Краткий курс» был издан 300 раз на 67 языках общим тиражом 42 816 тыс. экземпляров. Задолго до этого в письме в редакцию журнала «Пролетарская Революция» Сталин дал понять, что «настоящие» большевики — это верные ленинцы-сталинцы. Теперь ему удалось создать учебник основ «настоящего» большевизма, и он хотел, чтобы советские люди и коммунисты во всем мире уверовали в них.
Массовые репрессии — это оборотная сторона той же медали. Они обусловливались в неменьшей мере стремлением Сталина создать сообщество правоверных, чем взятым им курсом на выдвижение новых, молодых кадров, для которых «Краткий курс» обрел силу догмы. Не избавившись от большинства или по меньшей мере от значительного числа тех, кто — хотя бы в силу своей памяти — не мог быть отнесен к верившим в «настоящий» сталинский большевизм, общество не могло стать таким, каким Сталин хотел его видеть, т. е. обществом, члены которого разделяют его видение действительности22. Поскольку же, те кто имел иное представление о прошлом партии и Сталина, были способны внушить свои взгляды новичкам, сам факт их присутствия в партии и среди граждан становился подрывной силой. Ведь они могли посеять неверие.
Эти люди были свободны от испытываемого Сталиным внутреннего побуждения вычеркнуть из памяти факты и события, вступавшие в противоречие с его образом идеального Сталина. Избавиться от их вносящих диссонанс воспоминаний можно было, действуя извне, репрессируя таких людей в советском смысле этого слова, т. е. заставляя их исчезать. Его психологический комплекс требовал, чтобы они были арестованы, осуждены или под пытками вынуждены сознаться в совершении контрреволюционных преступлений, а затем расстреляны или сосланы в лагеря принудительного труда.
Разумеется, далеко не все были принесены в жертву как носители вносящих диссонанс воспоминаний. Мы уже знаем, что в 1936-1938 гг. массовые доносы породили разгул террора и аресты множества далеких от политики людей, трагедия которых никоим образом не была следствием представлений об истории партии, отличавшихся от взглядов Сталина. И все же террор обрушился с особой силой на членов партии и бывших партийцев. Ведь именно они были людьми, жизненный опыт которых во многих случаях позволял им судить — прямо или косвенно — о вещах, которые в «Кратком курсе» либо не упоминались, либо излагались в ложном свете. Многие из них знали историю партии в том виде, как она излагалась ранее.
Этот анализ проливает свет на то, почему в 1936-1938 гг. в числе жертв оказалось так много сталинистов. В то время как партийные биографии арестованных в промежуток времени между убийством Кирова и серединой 1936 г. были в той или иной степени запятнаны оппозиционными взглядами, значительное число тех, кого репрессировали в пору разгула террора, были не только чужды оппозиционным взглядам, но и выступали решительными сторонниками генеральной линии Сталина и энтузиастами пятилеток. Почему же они плохо кончили? Ответ следует искать в различиях между его и их большевизмом.
Большинство этих людей были «сталинистами» в том смысле, что принимали политику, на необходимости которой настаивал Сталин. Они были более искренними и пылкими сторонниками коммунизма, чем те, кто пришел на их место и выжил. Но их убеждения отличались от внушаемых новичкам. Они верили в партию, пророком и высшим авторитетом которой был Ленин, а практиком — Сталин. А это был не тот большевизм, который провозглашался в «Кратком курсе».
*
Более того, многие из этих бывших сторонников Сталина слышали о «Завещании Ленина» и добавлении к нему, а некоторые знали об ответственности Сталина за катастрофу, порожденную «блицкригом» коллективизации. Их форма большевистской веры слегка отличалась от его собственной, а их воспоминания не соответствовали изложению событий, навязываемому «Кратким курсом». Наряду с другими представителями своего поколения они должны были выглядеть подозрительными в глазах Сталина. С другой стороны, кампания повальных доносов на людей, занимавших низшие и средние посты в администрации, неизбежно обрушивалась и на значительное число выдвиженцев начала 30-х годов, искренне веривших в Сталина как в гениального вождя; оказавшись в лагерях, они продолжали твердить о своей лояльности к нему, считая, что другие были наказаны заслуженно за предательство, а они сами — ошибочно2^.
Сталин подарил лично подписанный им сигнальный экземпляр «Краткого курса» своей дочери-подростку Светлане и велел прочесть. В своих воспоминаниях, написанных 30 лет спустя в Америке, Светлана пишет: «Я так и не прочла тогда эту книгу, мне было это скучно, и, узнав об этом, он рассердился. Ему хотелось, — рассказывает она, — чтобы я занималась историей партии»24. До сознания Светланы, по-видимому, не дошло, что «скучная книга» была не просто историей партии. Это была исполненная самовосхваления автобиография ее отца, в которую он сам желал верить, а вместе со всеми добропорядочными советскими гражданами должна была верить и его дочь.
1
Сталинский марксизм
‘ л,
За свою историю марксизм знал много интерпретаций. В 20-е и 30-е годы советские теоретики, основываясь на его ленинском варианте, сформулировали взгляды на такие предметы, как диалектический и исторический материализм, государство и право, просвещение и семья. С появлением «Краткого курса» многие их концепции были подвергнуты критике. Обязательным стал марксизм по Сталину.
Смысл ситуации стал понятен автору этой книги, когда однажды вечером в Москве 1945 г. он познакомился с одним советским студентом на публичной лекции. После ее окончания этот студент сказал, что он изучает марксизм в Московском университете. На вопрос, как строится это обучение, студент ответил: «Марксизм — это история партии». Я усомнился в правильности такого ответа. Но из дальнейшего разговора стало ясно, что ответ был совершенно точен: учебником курса по основам марксизма являлся «Краткий курс».
Общество правоверных должно было состоять из людей, которые верят в величие Сталина не только как творца революции. Они должны верить также в его гениальность как марксистского мыслителя и относиться к его трудам как к каноническим текстам. Каждое слово Сталина в области теории становилось священной догмой для комментирования, толкования и вдумчивого изучения на отдельных примерах. Все написанное и произнесенное Сталиным тщательно исследовалось в поисках перлов марксистской мудрости.